Станислав Аверков - О любимых гениях и о себе

Минут через двадцать промелькнула, ослепляя солнечными брызгами, лента Сыр-Дарьи. «Аннушка» приземлилась в аэропорту Крайнем. Солдатики ворвались в салон вместе с потоком солнечного света. Быстрая проверка паспортов и командировочных удостоверений. И вот Стас ступил на ступеньку трапа.

– Так это и есть сердце Великой Степи? – успел вымолвить он, как его обожгло ее дыхание. Как будто сорок доменных печей накинулись на него и принялись выплавлять из его организма все соки. Кто-то из встречавших военных, почувствовав состояние Стаса, поддержал его:

– Прибывшие впервые в сердце Степи в середине мая, не редко теряют сознание. Но сегодня только тридцать восемь градусов по Цельсию. Совсем недавно отцвели тюльпаны. Будьте мужественным, настоящая жара еще впереди!

«Ну что ж, сам напросился в печь, надо привыкать к ее жару», – подумал Стас и поблагодарил поддержавшего его лейтенанта.

– Юрий Балакин, – представился он и протянул ему флягу с мутной жидкостью, – у нас везде такая вода. У нас все ее кипятят. В моей фляге она тоже кипяченая. Так что пейте, не бойтесь. Бациллы уничтожены. До сорок третьей площадки доберетесь в автобусе с помощью моей фляги, а там акклиматизируетесь.

– А как же вы?

– Я поеду вместе с вами, днепропетровцами. Буду вместе с вами готовить к старту вашу ракету как представитель одного из отделов управления штаба нашего полигона.

За окном автобуса мелькали удручающие километры за километрами. Картина не менялась – одна и та же желто-серая равнина. Полупустынная. Изредка появлялись безлистные кустики, за ними ровные, как столы, участки красной глины и снова серые былинки, опаленные солнцем.

Вдруг автобус остановился. Возле него появился военный патруль. Из автобуса выскочили конструкторы, стали возмущаться:

– Зачем остановили? Неужели на тридцать первой площадке работа? Так мы поворачиваем направо, на сорок третью. До нее километров пять. Успеем доехать до гостиницы.

– У нас приказ никого не пропускать и на тридцать первую, и на сорок третью. Все население этих площадок уже эвакуировано. Оставайтесь здесь до особого указания.

– А когда поступит это особое указание? – спросили «промышленники» офицера с красной повязкой.

– Нам не докладывают. Когда улетит, тогда и поедете.

– О чем не докладывают? – спросил Стас стоявшего коллегу Эдуарда Компанийца. – Что улетит?

– Стас, да ты первый раз на полигоне? Смотри вперед и примечай. Видишь впереди на возвышении желто-красные строения? Это площадка 32 – монтажно-испытательная, чуть левее площадка 31 – стартовая. К ним уходит шоссе. На нашу 43-я от шоссе ответвление вправо. Туда мы и направляемся. Но ты нацель свой взор на 31-ую. Увидишь что-то необыкновенное.

Прошли минут двадцать ожидания. С непривычки в горле пересохло, мучила жажда. Но Стас глядел то на 31-ую, то на 32-ую площадки, расположившихся километрах в трех на пригорке. Стас удивлялся – до них километра три, а видны они, как на ладони. Великая безлесная степь – чудо! Но когда и что появятся с пригорка? Что за диковинка?

И вдруг из-за 31-ой неожиданно вынырнула звездочка и понеслась в знойном белесом небе в сторону 43-ей площадки. И сразу же грохот сотряс и степь, и автобус, и барабанные перепонки Стаса.

– Что это? – спросил Стас Эдика.

Тот улыбнулся:

– Полигон приветствует тебя ракетным запуском! Это же королевская «семерка». Может быть, мы присутствуем при выведении на орбиту космонавта! Потерпи до гостиницы. Там все узнаем…

43-я площадка оказалась небольшим поселком – несколько гостиниц, общежития для офицеров и работников столовых, столовые, солдатские казармы, котельная, железнодорожная станция, которой заканчивался более чем шестидесятикилометровый железнодорожный путь от штабного и жилого городка. В самом начале этой «железки» к ней примыкало ответвление от станции Тюра-Там, находившейся на железнодорожной магистрали Москва – Ташкент и Алма – Ата.

Как только были распределены номера в гостинице под громким названием «Люкс», прилетевшие были вызваны на совещание на площадку 42.

Небольшое двухэтажное здание, где размещался штаб воинской части 14333, занимавшейся испытаниями 8К69, было более чем скромным. Удивляли лишь несколько молодых тополей по его периметру. На втором этаже был кабинет с табличкой на двери «Главный конструктор М. К. Янгель». Кабинет тоже не отличался помпезностью – сугубо рабочая комната. В ней собрались кабэвцы, заводчане, представители смежных организаций, прилетевшие из разных городов СССР. Совещание открыл технический руководитель испытаний 8К69 Михаил Иванович Галась: