Дмитрий Перетолчин - Мировые элиты и Британский рейх во Второй мировой войне

Лидер британских фашистов Освальд Мосли считал необходимым предоставить Германии и Италии возможность осуществить военную экспансию на восток, в направлении Советского Союза, который он считал главным врагом цивилизованного человечества [9]. Если Чемберлен основной держатель акций Imperial Chemical Industries [10], а финансирующий Освальда Мосли британский химический трест входит в группу I. G. Farben, то с этой линией британской политики все относительно понятно [1]. При этом, по воспоминаниям Я. Шахта, именно английская сторона, являвшаяся для него кредитором, напоминала правительству рейха: «Колоний [заморских] у вас быть не может, но перед вами – Восточная Европа» [9].

«Премьер-министр консерваторов Невилл Чемберлен, например, считал, что Гитлера можно просто «развернуть»… Тогда Гитлер мог бы стать более разумным и управляемым. Некоторых консерваторов вообще очень мало заботили соображения о каких-либо пределах, если Гитлер желал насыщаться за счет Советского Союза. Очень открыто выразился по этому поводу один член парламента от консерваторов: «Пусть доблестная маленькая Германия обожрется… красными на Востоке».

В марте 1939 года в Дюссельдорфе Федерация британской промышленности и немецкая Имперская группа промышленности подписали соглашение, предназначенное устранить «нездоровую конкуренцию» и «обеспечить как можно более тесное сотрудничество по всей промышленной системе их стран» [11]. Летом под видом участия в заседании китобойной комиссии сотрудник Геринга X. Вольтат приступил к переговорам с советником Чемберлена Г. Вильсоном и министром торговли Р. Хадсоном [8] о разделе сфер влияния в мировом масштабе и об устранении «убийственной конкуренции на общих рынках». 21 июля 1939 года германский посол в Лондоне фон Дирксен докладывал, что программа, обсуждавшаяся Вольтатом и Вильсоном, охватывала политические, военные и экономические положения, обсуждался пакт о ненападении, пакт о невмешательстве, включающий в себя «разграничение жизненных пространств между великими державами». Летом 1939 года Ллойд Джордж во французской газете Ce soir отметил, что «Невилл Чемберлен, Галифакс и Джон Саймон не желают никакого соглашения с Россией». 3 сентября 1939 года фон Дирксен в своем донесении писал: «Англия хочет посредством вооружений и приобретения союзников усилиться и поравняться с Осью, но в то же время она хочет попытаться путем переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией» [12].

«Настоящее английское правительство в качестве первого послевоенного кабинета сделало поиски компромисса с Германией одним из существеннейших пунктов своей программы; поэтому данное правительство по отношению к Германии проявляет такой максимум понимания, какой только может проявить какая-либо из возможных комбинаций английских политиков. Это правительство… приблизилось к пониманию наиболее существенных пунктов основных требований, выставляемых Германией в отношении отстранения Советского Союза от решения судеб Европы, отстранения Лиги Наций в этом же смысле, целесообразности двусторонних переговоров и договоров» [13]

Все это время Чемберлен упорствовал, что Россия, а не Германия представляет угрозу западной цивилизации, заявив в парламенте что «скорее подаст в отставку, чем заключит союз с Советами» [14]. Еще откровеннее был его личный секретарь сэр Артур Рукер: «Коммунизм представляет сейчас огромную опасность, он опаснее, чем нацистская Германия…» [15]. Неуспех августовских англо-франко-советских переговоров по коллективной безопасности в Европе раскрыл секретарь Галифакса, объяснив, что они были «просто уловкой… Это правительство никогда ни на что не согласится с Советской Россией» [14]. Их имитация понадобилась для того, чтобы снизить нарастающее общественное давление, не только советские историки, но и Дэвид Ирвинг в книге «Война Черчилля» пишет о том, что после захвата Австрии протестующие англичане заполнили Park-lane скандируя: «Chamberlain must go!» [5].

Посол Франции в Германии Р. Кулондр в декабре 1938 года отмечал, что «в военных кругах уже поговаривают о походе до Кавказа и Баку» [13]. Командующий ВВС Франции в Сирии генерал Ж. Жюно считал, что «исход будущей войны решится на Кавказе, а не на Западном фронте» [14] и уже в сентябре, сразу после подписания советско-германского соглашения о ненападении в Генштабе Франции прозвучало предложение о нанесении бомбовых ударов по советским нефтяным месторождениям. Положение СССР осложнилось 30 ноября 1939 года, с началом Советско-финской войны, к конфликту стремились подключиться Англия и Франция. Еще в марте Чемберлен писал: «У меня нет веры в способность России осуществить эффективное наступление», такого же мнения придерживались в своем докладе британские военные атташе в СССР, который представлялся им легкой добычей.