Исаак Троцкий - Третье отделение при Николае I

Июля семнадцатого дня 1833 года отставной коллежский регистратор Иван Андреев сын Баташев и лейб-гвардии конно-гренадерского полка капитан и кавалер Иван Васильев Шервуд-Верный учинили между собою запись, согласно которой наследственное имение Баташева, «состоящее в губерниях: Владимирской, Нижегородской, Тамбовской, Рязанской и Тульской, заключающееся в 7-ми горных заводах, именуемых: Гусевским, Мердусским, Сентульским, Илевским, Вознесенским, и стеклянной фабрике с находящимися при оных мастеровыми и дворовыми людьми и на помещичьем праве состоящими крестьянами, всего до 14 000 душ мужеска пола», по выделении законных частей другим наследникам, переходит, со всеми «душами, к оным принадлежащими и на праве помещичьем владеемыми, со всеми угодьями, землями, лесами, отхожими пустошами, рудниками, мельницами, рыбными ловлями, всякого рода строениями, во всех местах находящимися, движимым имением всякого рода, равным образом со всеми по заводам материалами, запасами, наличными капиталами и в документах заключающимися, тяжебными процессами», во владение капитана и кавалера Шервуда-Верного. Последний приобрел все это огромное имущество за баснословно ничтожную сумму в 2 миллиона 200 тысяч рублей. Но перлом остроумия Шервуда, у которого за душой не было ни копейки, явился пункт, согласно которому в задаток продавец принимал свои собственные, так дешево Шервуду доставшиеся заемные письма, а остальные деньги, согласно условию, приходилось получить «по совершении крепости и залоге имения в кредитных установлениях», то есть операции, которая и самому продавцу принесла бы значительно большую сумму.

Любопытна подробность, дающая нам представление, к каким способам прибегал Шервуд для удержания своей власти над Баташевым: 18 августа того же года священник лейб-гвардии Измайловского полка донес по начальству, что им получено письмо от 20 июля Шервуда и Баташева о желании их пожертвовать строящемуся в Измайловском полку храму св. Троицы 5000 и 25 000 рублей [173] . Таким образом освящалась заключенная ими сделка, и Шервуд, англиканин по вероисповеданию, выступал в качестве дарителя православных церквей, благочестивого, но, полагаем, не совсем бескорыстного, ибо деньги, вероятно, шли из баташевского кармана; да к тому же щедрые жертвователи ставили обязательным условием приобретение у неизвестной особы, то есть через самих же дарителей, образа Иоанна Богослова за 10 000 рублей, которые и должны были, надо думать, явиться материальной наградой Шервуду за его духовное рвение.

Купчая была совершена по всем правилам, и Шервуд мог считать уже себя миллионером, или, как тогда выражались, «миллионщиком», если бы Петербургская гражданская палата не усумнилась в добросовестности сделки. Стена общественного презрения, отделявшая Шервуда, охватила даже мир крапивного семени, и крепость не была засвидетельствована, так как покупатель, по мнению палаты, был некредитоспособен. Шервуд решил тогда перенести заключение сделки во Владимир, где находились имения Баташева, но в дело уже вмешалось правительство, учредившее «для рассмотрения столь разительного плутовства» особый комитет. Пока этот комитет изучал дело, пока пухли синие папки его работ, Шервуд перепродал свои права на приобретение баташевских владений генерал-майору А. И. Пашкову, уже давно к ним приценивавшемуся.

«К высшему нашему обществу, — писал в своих „Записках“ барон М. А. Корф [174] , — принадлежали три брата Пашковы, сыновья родного дяди княгини Васильчиковой. Старший из них, Андрей, умный, даровитый, тогда прекрасный музыкант, а впоследствии стяжавший себе большую известность своими магнетическими лечениями, ославил себя вместе большою наклонностью к ябеде и разными действиями, малосвойственными благородному человеку. Служив до генеральского чина в лейб-гусарах, а потом быв назначен в егермейстерскую должность ко двору, он здесь вскоре поссорился с тогдашним обер-егермейстером Нарышкиным, подал на него донос, который не оправдался, и принужден был оставить службу… Андрей имел множество сомнительных процессов, и ни личные связи, ни родство его жены, дочери очень приближенного к императору Николаю графа Модена, не могли благоприятствовать ему в выигрыше этих процессов… Венцом всех этих нечистых дел была многолетняя тяжба между братьями о разделе наследственного после отца имения…»

С этим-то человеком и связался Шервуд, сходившийся с Пашковым во вкусах как в вопросах магнетизма, так и в прочих областях. Достойные друг друга компаньоны порешили, что Пашков приобретает имение Баташева за 2 900 000 рублей, а за уступку своих прав Шервуд получал от княгини Юсуповой, соучастницы сделки, имение в Московской губернии и каменный дом в Москве. Как видим, Шервуд уже готов был удовлетвориться меньшим кушем, но и это ему не удалось. Особый комитет расторгнул и это условие, и долго еще Пашков добивался восстановления своих прав, между тем как имение Баташева пошло в опеку, и последняя настолько расстроила его дела, что в 1838 году Баташев просил назначить его опекуном Л. В. Дубельта [175] , и еще в 40-х годах провинциальные суды погрязли в многосложных перипетиях его многочисленных процессов.