Исаак Троцкий - Третье отделение при Николае I

Заканчивая вступление к своему рассказу, Маркс говорит: «Я записывал все слышанное в тот же вечер, сейчас по уходе от меня Шервуда, и теперь восстановляю записанное со всевозможной правдивостью, не ручаясь, впрочем, за правдивость рассказчика» [37] В печати недавно промелькнуло сообщение, что в одной из польских библиотек хранятся мемуарные записи М. О. Маркса. Если там имеются и эти записи застольных рассказов Шервуда, то опубликование их сможет пролить свет на некоторые темные места его биографии. .

Дело заключалось в следующем:

«В одном петербургском семействе, причисляемом к bean monde [38] Высший свет ( фр .). , случилась загадочная нечаянность. Семейство это состояло из отца, служившего в каком-то департаменте и занимавшего там довольно крупную должность; из супруги его, дамы de la grande volée [39] Высшего полета ( фр .). , но больной и не выезжавшей из дому в продолжение последних двух лет; и из молодой дочери, редко отлучавшейся от матери, и то не иначе как с дамами, хорошо знакомыми с мамашей и принадлежащими к одному с ней общественному кругу. А нечаянность была та, что дочь ни с того ни с сего оказалась в уважительном состоянии. После долгих родительских увещеваний уяснилось, что первым соблазнителем ее был приехавший недавно из-за границы француз, доктор философии, преподаватель французской литературы, — m-r Plantain, введший ее при помощи одной из знакомых дам в общество, в котором совершаются оргии вроде афинских вечеров, и бросивший ее потом, так что она не может теперь знать, кто именно виновник беременности. Ничего не говоря даме, завлекшей ее в такое милое общество, и удерживая дочь, как больную, в совершенном разобщении, отец решился лично под секретом сообщить о существовании общества Милорадовичу…»

Генерал-губернаторы того времени рассматривали семейную жизнь своих сограждан — фактически подданных — как вопрос, полностью входивший в пределы их компетенции. Отцы города, вроде графа Закревского в Москве, сильные своими боевыми заслугами, знатностью или положением при дворе, не стеснялись по собственному почину ввязываться в такие семейные дела жителей подвластных им городов, которые обычно разрешаются только самими заинтересованными лицами. Так же поступал и Милорадович, по своей пылкой натуре особенно интересовавшийся делами с эротической подкладкой. Приняв жалобу оскорбленного отца, он немедленно призвал Шервуда, состоявшего при нем в качестве тайного агента.

— Нарядись франтом, comme il faut; усы долой; понимаешь? Отправишься в гостиницу Демута; там в таком-то нумере живет француз — доктор философии. Займи соседственный с ним нумер, сойдись с ним как можно подружественнее, присмотри и разузнай, кто его посещает. Доложи мне потом, да денег не жалей, — сказал Милорадович Шервуду в одно утро.

Согласно полученным инструкциям Шервуд поселился в славном тогда отеле Демута, выходившем на Мойку и Конюшенную улицу, и свел знакомство с заподозренным философом. Сам иностранец, свободно владевший несколькими языками, он без труда вошел в доверие француза и перезнакомился с его друзьями, тоже иностранцами. Исподволь нащупывая почву, Шервуд начал свои разведки с разговоров о масонстве, но получил ответ, что «масонство не удовлетворяет цели совершенствования человечества именно потому, что в него входит только одна половина, один мужской элемент». За такими рассуждениями Шервуд легко узнал о существовании тайного общества, где и второй элемент был в должном количестве представлен, причем входят туда представители высших кругов. Называлось оно «Frères-cochons», причем о происхождении этого странного имени Шервуд сообщил Милорадовичу следующее: «Когда одну даму уговаривали вступить в общество, в котором брачуются на один вечер и не по выбору, a par hasard, как случится, то она с отвращением сказала: „Mais c’est une cochonerie“ [40] Но ведь это свинство ( фр .). . Что ж, что cochonerie, ответили ей, ведь и свиньи точно как и люди — дети природы. Ну, мы будем „frères-cochons“, а вы — „soeurs-cochons“ [41] Сестры-свиньи ( фр .). . Дама убедилась, и название frères-cochons осталось за обществом».

Все эти сведения еще пуще заинтересовали Милорадовича, и он приказал Шервуду продолжать розыски, вступив в самое общество, и снабдил его нужной для этого суммой в 200 рублей.

Сделавшись членом братства и получив соответствующий билет на пергаменте с оттиснутыми литерами «Ф. Ц.» и допиской «Fr. № 48», Шервуд стал ожидать введения в собрания. Предварительно брат, принявший его, аббат-итальянец, в котором мы легко узнаем Жюсти, вручил ему печатный листок с гимном, который неофиту требовалось выучить наизусть к назначенному для посещения дню. Гимн начинался словами: