Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Такие «тайные покои» появились и в других дворцах Генриха. Из скромных комнат они превратились в сложные комплексы личных покоев. Внутренние и внешние покои короля были четко разделены. Внешняя часть состояла из приемного зала, спальни и палаты совета, где после ордонансов Томаса Кромвеля 1540 года часто проходили совещания Тайного совета. Самые приближенные слуги короля жили поблизости. Комната хранителя королевского стула примыкала к спальне короля.

Внутренняя часть тайных покоев была полна по-настоящему «тайных» комнат. В Уайтхолле эти комнаты примыкали к личной галерее, которая была закрыта для придворных. В любимом Генрихом Гринвиче множество небольших комнат расположилось за его спальней. Здесь король спал и проводил время в одиночестве. В этих же комнатах хранились самые личные и ценные его вещи. Как и в Хэмптон-Корте, в Уайтхолле имелась личная сокровищница короля. Здесь находились не только бесценные драгоценности и посуда, но и значительные суммы денег. В личных хранилищах Уайтхолла и Гринвича находилось 50 000 фунтов. Содержимое этих комнат было настолько ценным, что доступ сюда был ограничен в значительно большей степени, чем в другие помещения дворца.

Все новые помещения были настолько тайными, что о них почти не сохранилось никакой информации. Король проводил здесь по несколько дней, скрывая признаки болезни или меланхолии, занимаясь тайными делами или просто наслаждаясь отдыхом вдали от придворной суеты. Амбициозные придворные, которые толпились в доступных помещениях, быстро поняли, что король появляется так редко, что они «более не могут досаждать ему своими просьбами» [352] Weir, Henry VIII , pp. 445–6. .

В часы одиночества Генрих предавался размышлениям. Меньше чем за десять лет он женился четыре раза. Жены менялись со скоростью, отражавшей борьбу за власть при дворе — и переменчивость королевской натуры. Но он мог утешаться сознанием того, что хотя бы один брак стоил того — у него был драгоценный сын, продолжатель династии Тюдоров.

Сын рос, по всем сведениям, прекрасно. Принц Эдуард благоденствовал в закрытых для всего мира роскошных детских. Ему позволяли есть все, что захочется. Один тактичный гость в октябре 1541 года замечал, что Эдуард «хорошо питается», но быстро добавлял, что он «очаровательный» и «удивительно высокий для своего возраста» [353] Skidmore, Edward VI, p. 27. . Под наблюдением леди Брайан и других придворных дам Эдуард рос достойным своей будущей роли принцем.

Все дети Тюдоров, вне зависимости от своего положения, должны были изучать сложный набор социальных правил и условностей, причем почти с самого рождения. С того момента, когда Эдуард сделал свои первые, робкие шаги, его обучали достойным позам — учили ходить, стоять и сидеть так, чтобы всем своим видом демонстрировать высокое социальное положение. Ему не позволялось скрещивать руки, поскольку великий ученый Эразм считал это глупым. На сохранившейся миниатюре любимый шут Генриха Уилл Сомер изображен именно в такой позе. А сам король на большом портрете Гольбейна изображен совершенно по-другому — он широко расставил ноги, выдвинул вперед бедра, устремил взгляд перед собой. Такая поза говорит о физической и мужской силе.

Чтобы отличаться от низших классов, работавших в полях и отличавшихся медленной, вялой походкой, молодые аристократы ходили энергично и самодовольно, их мечи, щиты и кошельки громко звенели, извещая всех об их приближении. Именно отсюда пошло выражение «пустозвон» — «swashbuckler».

Усвоить идеальную осанку можно было только с самого раннего детства. Во взрослой жизни овладеть этим искусством было невозможно. То, как человек стоит или ходит, сразу же выдавало его происхождение — аристократ он или добился благосостояния собственным трудом. Эдуарда обучали искусству движения наставники и учителя танцев. Поскольку это искусство было в значительной степени подвержено моде, учителя старались идти в ногу со временем.

Людям XVI века приходилось постоянно думать о правилах поведения, разработанных для того, чтобы сохранять четкое деление между полами и социальными классами. Мальчики должны были быть смелыми и решительными, как писал Томас Элиот в трактате 1531 года: «Мужчина в своем естественном совершенстве яростен, силен, тверд во мнениях, стремится к славе и желает знаний». Женщины же должны были быть «скромными, робкими, послушными, мягкими, памятливыми и стыдливыми» [354] Elyot, The Boke named the Governour. . Интересно отметить, что сводная сестра Эдуарда, Елизавета, которая была на четыре года его старше и училась тому же, совершенно не соответствовала этому идеалу.