Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Оставив политические вопросы, которые сэру Джеймсу необходимо было обсудить, Елизавета стала подробно расспрашивать его о внешности Марии и ее достижениях. «Она желала узнать у меня, какой цвет волос считается наилучшим; и кто из двоих красивее», — вспоминал посол. Мелвилл дипломатично ответил, что «она была красивейшей королевой в Англии, а его королева — красивейшая в Шотландии». Не удовольствовавшись этим, Елизавета спросила, кто из них выше, уверенная в том, что она одержит победу. Когда смутившийся посол сказал, что Мария выше, Елизавета оборвала его: «Тогда… она слишком высока; а вот я не слишком высока и не слишком мала».

Твердо решив узнать, в чем же она превосходит кузину, английская королева перешла к достижениям Марии. Она была уверена, что в этом-то ее превзойти не удастся. Отличная охотница, она пожелала узнать, какими упражнениями занимается шотландская королева. Мелвилл ответил, что, когда он уезжал, Мария только что вернулась с охоты в нагорьях. Раздраженная Елизавета решила зайти с другой стороны.

Узнав, что Мария иногда играет на лютне и верджинале, Елизавета позаботилась о том, чтобы сэр Джеймс «случайно» оказался рядом с ней, когда она будет «превосходно» играть на верджинале в своих личных покоях. Разыграв изумление от появления посла, королева игриво шлепнула его и выговорила ему за то, что он вторгся в ее личные покои, «сказав, что она не привыкла играть перед мужчинами». Затем, словно это случайно пришло ей в голову, она как бы невзначай спросила, кто играет лучше, она или Мария. «И в этом мне пришлось воздать ей хвалу, — вспоминал Мелвилл, который уже понял игру королевы. Он добавлял: — Я услышал такую мелодию, которая очаровала меня и поманила войти в покои. Я не знал, как… И теперь готов понести любое наказание, какое ее величество изволит наложить на меня за эту смелость». Довольная Елизавета вознаградила его, словно он был одной из ее ручных собачек: «Она села на низкую подушку, и я преклонил перед ней колени; но она дала мне подушку собственной рукой, чтобы я подложил ее под колени; поначалу я отказывался, но она убедила меня взять ее». Только теперь осознав, что они остались в одиночестве, что недопустимо для монарха, а тем более для незамужней королевы, она позвала леди Стаффорд (фрейлину спальни, которая ожидала — и подслушивала — в соседней комнате).

Вскоре Мелвиллу надоели все эти уловки и он стал просить разрешения вернуться в Шотландию. Обиженная Елизавета упрекнула его в том, что «ее общество наскучило ему скорее, чем ей [его]», и уговорила остаться еще на два дня, чтобы он мог увидеть, как она будет танцевать на празднике. Когда торжество закончилось, она поинтересовалась, кто танцует лучше — она или шотландская королева. Сэр Джеймс был вынужден признать, что Мария и в этом отношении уступает Елизавете. Удовлетворенная королева отпустила посланника, дав ему обещание встретиться с кузиной Марией сразу же, как только будет найдено удобное место. Мелвилл остроумно парировал, что готов «тайно переправить ее в Шотландию, одетой пажом». Елизавете эта идея понравилась, но она со вздохом ответила: «Ах, если бы я могла это сделать» [542] Francis Steuart (ed.), Sir James Melville, pp. 95–7. .

В следующем году Мария перестала притворяться, что рассматривает кандидатуру Дадли в качестве жениха, и вышла замуж за своего кузена, Генри Стюарта, лорда Дарнли. Вскоре она забеременела и, не тратя времени даром, сразу же сообщила о своей плодовитости английской кузине. В апреле 1566 года она отправила Елизавете письмо, в котором извинялась за свой плохой почерк, связав это с тем, что она находится «на своем седьмом месяце» [543] CSPF, Elizabeth 1566–68, p. 45. . В действительности почерк Марии всегда был довольно неаккуратным, так что сомнительное оправдание было использовано исключительно с целью вызвать ревность у английской королевы.

Какова же была гордость Марии, когда она родила мальчика — наследника престола. Она исполнила свой долг женщины и королевы. В глазах многих своих современников Елизавета проиграла на обоих фронтах. «Королева Шотландии стала матерью прекрасного сына, а я — бесплодная смоковница», — так, по слухам, сказала Елизавета, получив известия из Шотландии. Этот рассказ Мелвилла противоречит другим источникам. Посланник Филиппа II сообщал, что «королева, кажется, очень рада рождению младенца» [544] CSPS, Elizabeth 1558–67, Vol. I, p. 562. .

Но Елизавета не могла испытывать никаких иных чувств, кроме глубокой обиды, — и личной, и политической. Ведь сына родила ее главная соперница. К этому времени Елизавете исполнилось тридцать три года, и перспективы брака и рождения наследника у нее были весьма туманными. Елизавета страшно ревновала к более молодой и красивой кузине, которая была замужем уже второй раз и подтвердила свою плодовитость, забеременев практически сразу же после свадьбы. Мария подчинилась своим желаниям и была вознаграждена за это. Елизавета же пожертвовала своей любовью к Роберту Дадли в интересах короны, и единственной наградой за это стала растущая враждебность по отношению к ней и внутри королевства и извне. К тому же ей приходилось постоянно учитывать возможность вторжения со стороны католических стран.