Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Только самые приближенные слуги знали состояние здоровья короля. Они видели гноящуюся рану на ноге, издающую ужасное зловоние. Раздевая короля каждый вечер, они старались не сорвать гнойных нарывов, покрывавших другие части его тела.

Генриха мучила не только постоянная боль, но и сознание близкой смерти. И он часто срывался на тех, кто его окружал, в том числе и на королеву. В 1546 году Стивену Гардинеру и другим придворным консерваторам почти удалось настроить подозрительного и раздражительного короля против супруги, которая перестала скрывать свои радикальные религиозные взгляды. Уже был подготовлен приказ об ее аресте, но Екатерина случайно узнала об этом и разумно воззвала к милосердию мужа. Она умоляла его простить ее женские слабости. Несмотря на свою паранойю, Генрих любил шестую жену. Он простил ее и сурово отчитал Гардинера и Райотсли за то, что они посмели ее обвинить. В период с июля до начала декабря 1546 года Генрих вызвал ко двору французских, фламандских и итальянских ювелиров, чтобы они привезли «все золото, жемчуг и драгоценные камни… шкурки и соболиные меха… одежду и новые изыски моды… которые сочтут наилучшими для удовольствия… нашей дражайшей супруги, королевы» [385] LP Henry VIII , Vol. XXI, Part I, no. 1383 (item 96), pp. 663–97. .

В начале декабря 1546 года Генрих перебрался во дворец Оутлендс. 7 декабря придворные видели, как он занимался физическими упражнениями в парке. Но через три дня король слег со столь жестокой лихорадкой, что за тридцать часов врачи испробовали все известные им средства, чтобы сохранить ему жизнь. Хотя король и поправился, но посол Священной Римской империи, Франсуа ван дер Делфт, который видел его вскоре после болезни, заметил, что его лицо было пепельным, а спина «значительно согнулась». В приватной обстановке Норфолк сообщил послу, что король «долго не проживет» [386] Weir, Henry VIII, p. 497. .

Твердо решив преодолеть болезнь, Генрих отправился в Лондон. Путешествие было медленным и болезненным. Ближайшие советники и слуги изо всех сил старались держать в тайне тяжесть состояния короля. Король скрывал свою болезнь столь же ревностно. Он отправился в Гринвич, чтобы, как это было принято, отметить Рождество именно там. Но вскоре ему пришлось признать свое поражение. 22 декабря он покинул Гринвич и более никогда туда не вернулся. Он направился во дворец Уайтхолл и заперся в личных покоях. Если раньше Рождество было шумным и радостным праздником, то теперь Генрих приказал закрыть дворец для всех, «кроме его советников и трех или четырех джентльменов личных покоев» [387] LP Henry VIII , Vol. XXI, Part ii, no. 605. . Хотя его сопровождали королева и дочери, но в Рождественский сочельник он приказал им отправиться в Гринвич, чтобы представлять его на праздничных торжествах.

До самого конца с королем оставались только самые приближенные слуги и врачи. Они делали все, чтобы облегчить его страдания и создать ему максимальный комфорт. 1 января 1547 года у короля вновь началась лихорадка. Через неделю пошли слухи о том, что он уже мертв, потому что «о чем бы ни говорили, но в его покои доступ имеют лишь несколько человек». Королева и ее старшая падчерица Мария поспешили в Уайтхолл 10 января, но даже им не позволили пройти к королю. Они остались во дворце. 26 января терпение Екатерины было вознаграждено. Ее позвали к постели короля. Генрих находился в состоянии физического и эмоционального изнеможения. «Господь хочет, чтобы мы расстались», — сказал он ей и разразился слезами. Продолжать он не мог и знаком показал, чтобы королева ушла [388] Weir, Henry VIII, pp. 500–1. .

На следующий день Генриха посетил исповедник и причастил его. К вечеру ему стало еще хуже. Но никто из приближенных не набрался смелости сказать королю, который всегда скрывал физическую слабость, что он умирает. «Слуги никак не могли поговорить с ним, чтобы подготовить его к приближающемуся концу, — писал Эдвард Холл. — И тогда он, со своим гневным и высокомерным юмором, должен был приказать им идти под суд». В конце концов хранитель королевского стула, сэр Энтони Денни, смело подойдя к королю, сказал, в каком тот положении, что, по человеческом рассуждении, ему не суждено больше жить, и призвал подготовиться к смерти, «как подобает каждому доброму христианину». К облегчению Денни, Генрих принял это известие со спокойным мужеством. Когда Денни спросил, не хочет ли он поговорить с каким-нибудь «просвещенным человеком», король ответил: «Если такой есть, это должен быть доктор Кранмер, но сначала я немного посплю, а затем, если буду чувствовать себя в силах, я скажу об этом» [389] Weir, Henry VIII, p. 502. .