Сергей Алексеев - Собрание сочинений (Том 2)

Сколотили гроб. Наняли батюшку. Шесть человек подняли гроб на руки. Остальные пристроились сзади. Процессия двинулась к кладбищу. Впереди шёл батюшка и важно махал кадилом.

Теперь уже никто не мог разогнать рабочих. Даже городовые почтительно уступали дорогу.

В кладбищенской церкви "покойника" отпели. Батюшка махал кадилом и тянул:

- За упокой души раба божьего... Как звать?

- Николаем.

- За упокой души раба божьего Николая, - выводил батюшка.

Кончив отпевание и получив пять рублей по договорённости, батюшка удалился. А рабочие собрались в самом дальнем конце кладбища и провели митинг. Спели вполголоса революционные песни, прочитали первомайские прокламации.

Вечером кладбищенский сторож Тятькин, обходя могилы, наткнулся на незарытый гроб. Удивился Тятькин, приподнял крышку, глянул, а там такое, о чём и подумать страшно.

Сторож бросился к участковому надзирателю.

- Ну что тебе?

- Гроб, ваше благородие.

- Ну и что?

- Так в том гробу... - Тятькин стал заикаться.

- Ну, так что же в гробу?

- Его императорское величество, царь-государь Николай Второй, проговорил Тятькин.

- Ты что, сдурел?!

- Никак нет, - крестился кладбищенский сторож. - Сам государь император, изволю доложить.

Надзиратель пошёл на кладбище. Заглянул в гроб, а в нём действительно, ну правда, не сам император Николай Второй, а царский портрет: при орденах, во весь рост, в военном мундире.

Началось следствие. Тятькин ничего нового сообщить не мог.

Взялись за батюшку.

- Отпевал? - допытывался надзиратель.

- Отпевал.

- Кого отпевал?

- Раба божьего Николая.

- Идиот! - закричал надзиратель.

Батюшка долго не мог понять, за что такие слова и за какие такие провинности его, духовную особу, и вдруг притащили в участок. А узнав, затрясся как осиновый лист. Трясётся, крестится, выпученными глазами моргает.

- Кто был на сходке? - не отстаёт надзиратель.

Старается батюшка вспомнить. Не может.

- Разные, - говорит, - были. Человек сорок. И высокого роста и низкого. И молодые и старые. Аллилуйя ещё кто-то здорово пел.

- "Аллилуйя"! - передразнил надзиратель. - Ну, а кто нанимал? Кто деньги платил?

- Плечистый такой, - оживился батюшка. - С усами. Руки ещё в мозолях.

Стали искать. Да мало ли среди рабочих широкоплечих да с усами. А руки в мозолях у каждого. Так и не нашли.

Обругал ещё раз надзиратель Тятькина и батюшку. На этом дело и кончилось.

Рабочие были довольны. Шутка ли сказать - и Первое мая отметили, и самому царю устроили отпевание.

АРАКЕЛ

Небывалой силой славился тифлисский* кузнец Аракел.

_______________

* Т и ф л и с - старое название города Тбилиси.

- Дядя Аракел, согни-ка подкову, - просят ребята.

Положит кузнец подкову на огромную, словно сковорода, ладонь, сожмёт - согнулась подкова.

- Гирю, гирю подбрось, - не отстают ребята.

Возьмёт Аракел пятипудовую гирю, начинает играть, словно мячиком.

...Вместе с русскими рабочими Первое мая стали отмечать и рабочие других национальностей: украинцы, латыши, белорусы, армяне, татары.

В 1901 году отпраздновать Первое мая решили и рабочие города Тифлиса.

Первомайская демонстрация в Тифлисе получилась большая, многолюдная две тысячи человек вышли на улицы.

Вместе со всеми вышел и Аракел. Шёл впереди, нёс красное знамя.

На одной из улиц рабочим преградили дорогу конные полицейские и казаки.

- Разойдись! - приказал казачий офицер. Он взмахнул плетёной нагайкой.

Демонстранты остановились.

- Разойдись!

Никто не шевельнулся.

Подал тогда офицер команду. Выхватили полицейские и казаки шашки, бросились на демонстрантов.

Смешались ряды рабочих, потеряли равнение. Окружили полицейские Аракела, оттеснили его от товарищей.

Подскакал офицер и схватился за красное знамя.

Не выпускает Аракел знамени, ещё крепче прижал к груди.

- Отпусти! - закричал офицер и полоснул по лицу знаменосца нагайкой.

Пересек красный рубец лицо Аракела, кровью наполнился левый глаз.

Держится Аракел за знамя.

- Отпусти! - хрипит офицер; выхватил он шашку, взмахнул - вот-вот рубанёт Аракела.

Но перехватил кузнец офицерскую шашку. Вырвал, подбросил и, как хворостинку, переломил её на две половины.

Опешили офицер и полицейские. Сидят на лошадях, разинули рты.

А Аракел презрительно швырнул на землю обломки шашки, сжал крепче в руках знамя и не торопясь направился к демонстрантам.

Опомнились полицейские.

- Стой! - закричал офицер. - Стой! Держи его!