Сергей Пушкарев - Россия 1801–1917. Власть и общество

И.Д. Якушкин высоко оценивал значение крестьянской поземельной общины в России: «Распределение поземельной собственности между крестьянами и общинное владение ею составляют у нас основные начала, из которых со временем должно развиться все гражданское устройство нашего государства» 53. В конституционных проектах декабристы пытаются изменить, введенные Петром, иностранные названия учреждений, должностей и чинов русскими названиями: вече, собор, приказы и управы. П.И. Пестель в «Русской Правде» пытается заменить даже военную терминологию: вместо армии – рать, вместо корпуса – ополчение, вместо колонны – «толпик или восход», вместо генералов – воеводы. В некоторой мере декабристы по своей идеологии были предшественниками славянофилов.

Либеральное настроение и оппозиция правительству Александра-Аракчеева не были монополией будущих декабристов, в начале 1820 гг. они охватили широкие круги русского общества и офицерства, по крайней мере, в столицах. Речь Александра на Варшавском сейме 1818 г., в которой он заявил о своем намерении ввести конституционные учреждения в России, произвела большое впечатление и вызвала надежды на либеральные реформы. В апреле 1818 г. Н.М. Карамзин писал: «Варшавские новости сильно действуют на умы молодые. Варшавские речи сильно отозвались в молодых сердцах: спят и видят конституцию». Но тем сильнее было разочарование, когда надежды эти были обмануты.

Революционные события в странах Южной и Западной Европы в 1820-21 гг., с одной стороны, встретили горячее сочувствие в обществе, а с другой окончательно толкнули Александра в объятия Меттерниха и тем расширили пропасть между царем и передовыми элементами русского общества. Намерения Александра двинуть русские войска для подавления революции в Италии и отказ в помощи восставшим грекам обострили недовольство правительством. По поводу намерения Александра ввести войска в Италию для подавления революции в Неаполе и Пьемонте командир гвардейского корпуса генерал-адъютант И.В. Васильчиков писал начальнику главного штаба князю П.М. Волконскому:

«Настроение умов нехорошо. Неудовольствие всеобщее. Офицеры не желают идти против неаполитанцев. Вы можете по этому судить, как успешно распространились у нас либеральные идеи. Не отвечайте мне на это избитой фразой: «заставьте их молчать». Число говорунов слишком велико, чтобы их заставить молчать. Революция в умах уже существует».

П.И. Пестель в показаниях на следствии утверждал:

«Происшествия в Неаполе, Гишпании и Португалии имели тогда большое на меня влияние. Доказав непрочность монархических конституций, эти происшествия укрепили меня весьма сильно в республиканском и революционном образе мыслей».

Г.С. Батеньков говорит о настроении в Петербурге, куда он возвратился в 1821 г. после нескольких лет службы в Сибири:

«В сие время Петербург был уже не тот, каким оставил я его прежде, за 5 лет. Разговоры про правительство, негодование на оное, остроты, сарказмы встречались беспрестанно, коль скоро несколько молодых людей были вместе».

В обществе, особенно среди молодежи, были широко известны и заучивались наизусть вольнолюбивые стихотворения Пушкина. Декабрист И.Д. Якушкин в своих «Записках» говорит о «ненапечатанных стихотворениях» Пушкина, что в то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал бы их наизусть. М.П. Бестужев-Рюмин на следствии показывал:

«Вольнодумческие стихи Пушкина в рукописях распространились по всей армии. Рукописных экземпляров вольнодумных сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло».

В.И. Штейнгель в письме из тюрьмы Николаю утверждает, что

«…вольнодумством было проникнуто все современное молодое поколение, а не одни лишь члены тайных обществ. Преследовать теперь за свободомыслие не то ли же будет значить, что бить слепого, у которого трудною операциею сняты катаракты и которому показан свет, за то, что он различает предметы. Всемилостивейший Государь! Сколько бы ни оказалось членов тайного общества или ведавших про оное, сколько бы многих по сему преследованию ни лишили свободы, все еще останется гораздо множайшее число людей, разделяющих те же идеи и чувствования. Кто из молодых людей, несколько образованных, не читал и не увлекался сочинениями Пушкина, дышащими свободою. О, Государь! чтобы истребить корень свободомыслия, нет другого средства, как истребить целое поколение людей, кои родились и образовались в последнее царствование».