Лев Гумилев - Открытие Хазарии

Мы устанавливаем только эластичность границ ландшафтных зон в зависимости от климатических колебаний и рассматриваем этническую среду как показатель, чутко реагирующий на изменение внешней среды, т. е. природы.

Благодаря такому подходу удалось установить, что пространство степей, служивших экономической базой для кочевого хозяйства, то сокращалось, то снова увеличивалось, и причина этого лежит в атмосферных явлениях, зависящих от степени активности солнечной радиации.

Затем мы произвели реконструкцию изменений климата и колебаний уровней во внутренних бассейнах Каспия, Арала и Балхаша и получили стройную картину, первую часть которой я привожу здесь, поскольку она имеет прямое отношение к хазарской проблеме. Это, конечно, не текст доклада, потому что многое за истекшие пять лет удалось уточнить и прояснить, но принцип подхода выдержал испытание временем и критикой коллег, так же как и форма изложения, избранная нами.

В теплый и сухой суббореальный период в Южной Сибири развились палеометаллические культуры [38, с. 53]. Они развивались на границе тайги и степи в доисторический период, но наступление холодного периода и продвижение леса на юг подорвало их экономические возможности, и культура их стала клониться к упадку. Зато для обитателей монгольской степи увлажнение и появление лесных островков явилось благом, и степное хозяйство, как скотоводческое, так и охотничье, в середине первого тысячелетия н. э. вступает в период расцвета [там же, с. 118]. Но во втором тысячелетии н. э. это увлажнение в южных районах Центральной Азии прекратилось. Степи иссохли, источники исчезли, реки превратились в сухие русла, а речные пески, отложившиеся на их дне, стали достоянием ветра и превратились в барханы.

Однако археологические находки показывают, что там, где теперь бесплодная пустыня, еще тысячу лет назад были цветущие поселения, например Хара-Хото и более древняя Шаньшань, расположенная на сухом русле Кончедарьи недалеко от Лобнора. Реки Синьцзяна ныне теряются в песках, но русла их доходят до реки Тарим, что указывает на их былое многоводье, а остатки селений по берегам этих сухих русел дают возможность датировать это усыхание историческим периодом [22, 26]. Очевидно, усыханию предшествовало не менее интенсивное увлажнение, также в относительно недавнее время, в первые века до н. э., когда центральноазиатские степи населяли хунны. Нет ничего более неверного, чем обывательское, весьма распространенное мнение, что хунны были диким племенем, жившим за счет ограбления мирных, трудолюбивых окрестных народов. Как всякий народ, прошедший сквозь века, хунны пережили сложную эволюцию, в течение которой были и периоды мирного расцвета культуры, и эпохи войн, чаще оборонительных, а иногда и наступательных. Самыми тяжелыми были войны с империей Хань, стремившейся распространить свое господство над всей Азией. Соотношение сил было не в пользу хуннов, но они 300 лет отбивали натиск противника [26]. Значит, было что-то такое, что уравновешивало силы, и известный историк I в. до н. э. Сыма Цянь полагал, что это кочевой быт [14, т. I, с. 93–96].

Кочевничество сложилось в Центральной Азии в начале первого тысячелетия до н. э. [70, с. 195], и в хуннское время (III в. до н. э. – V в. н. э.) оно находилось на подъеме. Технический прогресс наблюдался во всем. Первоначальная телега на обрубках древесных стволов, которую могла сдвинуть только запряжка волов, заменилась телегой на колесах. Вместо шалашей из древесной коры (чатров, откуда возникло русское слово – шатер) появилась войлочная юрта, теплая в холод, прохладная в жару, просторная и портативная. Была улучшена порода лошадей, и наряду с маленькой, выносливой сибирской лошадью хунны развели высоких, резвых коней, очень похожих на арабских. Хуннская одежда – кафтан и широкие штаны – перенималась китайцами и римлянами, а в V в. хуннские прически стали в Константинополе последним криком моды. Хуннское хозяйство было связано с использованием лесостепного ландшафта. Им были равно необходимы сухие степи, на которых скот мог добывать себе пищу в зимнее время, и покрытые лесом горы. Из дерева они изготовляли телеги и остовы юрт, а также древки стрел. Кроме того, в горных лесах гнездились степные орлы, перья которых шли на опушку стрел. Перелески служили укрытием для скота во время буранов и доставляли пастухам дрова, в то время когда кизяк был присыпан снегом. Именно наличие в Монголии горных хребтов – Хангая, Хэнтэя, Монгольского Алтая – повлияло на характер хуннского хозяйства, а тем самым и на своеобразие хуннской культуры.