Борис Костин - Вперед, сыны Эллады!

Хлебосольство хозяйки било через край. Перечислить всех, кто собирался и вел непринужденные светские беседы за роскошно сервированным столом, смысла не имеет. Но торжество завершалось, стихала изысканная музыка, разъезжались гости и за столом оставались лишь те, кто был посвящен в истинные цели наездов в Каменку. Сие не дано было знать даже Пушкину, искрометные эпиграммы которого вызывали неудержимый смех, в жизнелюбивой поэзии которого каждый из присутствующих искал и находил свой собственный смысл.

Единомыслие заговорщиков в отношении Пушкина было полным. «Души прекрасные порывы» следовало минимизировать и в целях безопасности держать поэта в неведении от далеко идущих планов. Собственноручное письмо Пушкина, написанное в Каменке и адресованное Н. И. Еречу, в полной мере подтверждает сказанное. «Теперь нахожусь в Киевской губернии в деревне Давыдовых [59] Давыдов Василий Львович (1792–1855), декабрист, осужден по I разряду и приговорен к пожизненной каторге. , милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразная смесь умов, оригинальных людей, известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдения… Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немало стихов…»

Библиотека Раевских-Давыдовых поражала обилием и разнообразием книг, собранных едва ли не со всего света. Женщин было действительно немного. Восемнадцатилетняя А. И. Потапова, гражданская жена Василия Давыдова, была обаятельна и бойка. Аглая Давыдова, жена Александра Львовича, по обыкновению блистала красотой и остроумием. Дочерей генерала Раевского Екатерину и Марию божественная лира Пушкина превозносила до небес. Им еще предстояло дать и несколько прекрасных строк нашей истории.

Читателю необходимо напомнить, что Пушкин находился в южной ссылке, и оттого-то в послании Н. И. Гречу не упомянул ни одной фамилии, ни одного имени. Перлюстрация писем людей неблагонадежных было в то время обычным занятием почтамтских чиновников. Мы же проследим мысль Пушкина.

«Смесь умов» привлекала своей оригинальностью. Вот величественный Николай Николаевич Раевский, о котором тогдашний гражданский губернатор Киева Густав Олизар заметил, что «нельзя было не ценить высокого благородства взглядов и прямоты старого генерала». Полной противоположностью друг другу были сыновья героя, блестящий гвардеец Николай и саркастичный Александр. Под стать ему был Иван Якушкин, который «казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал». Сводные братья Раевского Василий и Александр Львовичи разнились по темпераменту, словно полюсы планеты. Философ и мечтатель М. Ф. Орлов поражал глубиной доводов, охлаждая пыл рвущихся в бой князей Николая и Александра Ипсиланти.

Роксана Скарлатовна Стурдза отметила в своем дневнике: «Князь Александр часто посещал опасные беседы». Об одной из них поведал в своих записках И. Д. Якушкин.

«…Для большего порядка при наших прениях был выбран президентом Раевский. С полушутливым и полуважным видом он управлял общим разговором. Когда начинали очень шуметь, он звонил в колокольчик; никто не имел права говорить, не спросив у него на то позволения… После многих рассуждений Орлов предложил вопрос: „Насколько было полезно учреждение Тайного общества в России?“ Сам он высказал всё, что можно сказать „за“ и „против“ Тайного общества. В. Л. Давыдов и К. Охотников были согласны с мнением Орлова, Пушкин с жаром доказывал пользу, которую могло бы принести Тайное общество. Тут, испросив слово у президента, я старался доказать, что в России невозможно существование Тайного общества, которое могло бы быть на сколько-нибудь полезно.

Раевский стал мне доказывать противное и исчислил все случаи, в которых Тайное общество могло бы действовать с успехом и пользой…»

«Тебя, Раевских и Орлова / И память Каменки любя…» – пишет Пушкин в одном из своих поэтических откровений, словно предчувствуя, что находится в преддверии событий судьбоносных и роковых и что греческой теме в скором времени суждено обрести звучание не только в призывных листовках и звуках боевых труб.

Пушкину принадлежит и великое философское изречение: «опыт, сын ошибок трудных». На «каменских сходках» и русские дворяне, и греческие патриоты обретали опыт, который приведет одних на эшафот и каторгу, других на поля кровопролитных сражений и в застенки тюрем.