Джон Гиллис - Начало Греческой Истории

В первые времена общежития люди заботятся о нуждах настоящих, не помня о прошедших, и не помышляя о будущих. Они не имеют ни способности, ни охоты рассматривать общественные свои деяния в беспристрастном зерцале истории, a еще более собирать оные и предлагать потомству. Недавно одержанные над племенами вражескими победы прославляют в безыскусственных песнях, или воспоминают о них по грубым памятникам; хранить же порядок и связь происшествий есть такое дело, которого за недостатком средств не могут исполнить, и о котором едва ли возможно иметь им понятие.

Происшествия маловажные и темные, следственно у них самих забытые, редко возбуждают изгладывающее любопытство в соседях более просвещенных. Во времена древние народ тогда только привлекал на себя внимание другого, когда значительным становился. Пока просвещение в Греции не явилось в полной зрелости своей, ни один из образованнейших народов не покушался исследовать свойства и способности человека в диком состоянии. Стремительная отважность и яростные нападения варваров восточной части Европы распространили ужасе и уныние между просвещеннейшими по тогдашнему времени и более других изнеженными обитателями малой Азии; но гордость и роскошь претили сим последним заняться исследованиями происхождения и истории тех народов, которые иногда ужас на них наводили. Некоторые подробные известия о жителях Европы и Азии бесспорно принадлежат древним дееписателям Греции. Рассудив, что в первобытных обществах бесчисленные причины покрывают деяния завесою мрака, мы должны более удивляться тому, что так много знаем о древнем состоянии страны сей, нежели сожалеть о несовершенстве сведений, до нас дошедших.

Надлежит признаться, что источники наши для первой части Греческой Истории, в прочем обильные, почти недостоверны и недостаточны для желающего предложить события в связи и порядке. Самой осторожной писатель за некоторые места неминуемо должен подвергнуться нареканию, на каких бы преданиях ни основался. Несмотря на то, важность и достоинство предлежащего сочинения требуют, чтобы мы изъяснили, из каких народов Греки составились, и как счастливо от слабых начал достигали они до степени гражданского общежития, описанного бессмертным Гомером. Творения сего песнопевца, подобно яркому огню воздушному в темноте нощи, озаряют мрачную древность Греции.

Греческие предания не противоречат достоверному свидетельству Священной Истории, что страны, известные после под именами Фракий, Македонии и Греции, были населены прежде других частей западного света. В южном углу Европы, между тридцать шестою и сорок первою степенями широты лежащем, к северу сопредельном с Епиром и Македониею, и окруженном с другой стороны морем, за осьмнадцать столетий до христианского летосчисления обитали многие племена пастухов и звероловов, между коими Пеласги и Еллины были многолюднее других и сильнее. Грубые Пеласги чтили Инаха в качестве своего родоначальника; Еллины, не столь как они грубые, по той же самой причине воздавали почтение памяти Девкалиона; от сына его Еллина получили они свое название, сперва принадлежавшее немноголюдному племени в Фессалии; от его потомков Дора, Еола и Иона, те же Еллины стали называться Дорийцами, Еолийцами и Ионийцами. Дорийцы заняли гористую часть Греции, названную потом Доридою; Ионийцы, коих имя после помрачено блистательным названием Афинян, поселились в лучшей части Аттики; Еолийцы овладели Елидою и Аркадиею, то есть западною и среднею странами Пелопонеса. Невзирая на частные переселения семействе, сии три породы Еллинов постоянно жили на тех местах, которые, по благоразумию или по прихотливому произволу, избраны их родоначальниками; и в сем случае Еллины не походили на Пеласгов. Первые, по привязанности к родимой стороне, редко нападали на варваров, от скотоводства и звериной ловли питавшихся; другие, скучая постоянною жизнию, толпами странствовали до Греции, или переплывали на острова соседственные. Многолюднейшая часть их мало по малу удалилась к берегам Италии и Фракии, a остатки слилися с Дорийскими и Ионийскими племенами. В продолжение двенадцати веков следы Пеласгов являлись в разных городах Греческих; целой округе в Фессалии удержал их название; в пятом столетии до Христа поселенцы их обитали в южной стране Италии и на берегах Геллеспонта: невзирая на столь далекое расстояние, древнее однородство сих людей приметно было в сходстве грубого языка их и варварских обычаев, весьма отличных от языка и обычаев соседственных Греков.