Сергей Михеенков - Жуков. Маршал на белом коне

Хотя я теперь арестован и не моё дело давать какие-либо советы, в чём и как поступать, но всё же, обращаясь к Вам, я хочу рассказать о своих связях с Жуковым потому, что мне кажется, пора положить конец такому вредному поведению Жукова, ибо если дело так далее пойдёт, то это может привести к пагубным последствиям.

За время войны, бывая на фронтах вместе с Жуковым, между нами установились близкие отношения, которые продолжались до дня моего ареста.

Касаясь Жукова, я прежде всего хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый, очень любит славу, почёт и угодничество перед ним и не может терпеть возражений.

Зная Жукова, я понимал, что он не столько в интересах государства, а больше в своих личных целях стремится чаще бывать в войсках, чтобы, таким образом, завоевать себе ещё больший авторитет.

Вместо того чтобы мы как высшие командиры сплачивали командный состав вокруг Верховного Главнокомандующего, Жуков ведёт вредную, обособленную линию, т. е. сколачивает людей вокруг себя, приближает их к себе и делает вид, что для них он является “добрым дядей” Таким человеком у Жукова был и я, а также Серов.

Жуков был ко мне очень хорошо расположен, и я в свою очередь угодничал перед ним. Жуков очень любил все новости, что делается в верхах, и по его просьбе, когда Жуков находился на фронте, я по мере того что мне удавалось узнать, — снабжал его соответствующей информацией о том, что делалось в Ставке. В этой подлости перед Вами я признаю свою тяжёлую вину…

Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандующего, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им. Так, во многих беседах, имевших место на протяжении последних полутора лет, Жуков заявлял мне, что операции по разгрому немцев под Ленинградом, Сталинградом и на Курской дуге разработаны по его идее и им, Жуковым, подготовлены и проведены. То же самое говорил мне Жуков по разгрому немцев под Москвой.

Как-то в феврале 1946 года, находясь у Жукова в кабинете или на даче, точно не помню, Жуков рассказал мне, что ему в Берлин звонил Сталин и спрашивал, какое бы он хотел получить назначение. На это, по словам Жукова, он якобы ответил, что хочет пойти Главнокомандующим Сухопутными силами.

Это своё мнение Жуков мне мотивировал, как я его понял, не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он, по существу, будет руководить почти всем Наркоматом обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не потеряет свою известность…

Тогда же Жуков мне ещё рассказывал о том, что в разговоре по “ВЧ” в связи с реорганизацией Наркомата обороны Сталин спрашивал его, кого и на какие должности он считает лучше назначить.

Жуков, как он мне об этом говорил, высказал Сталину свои соображения, и он с ним согласился, но, тем не менее, якобы сказал: “Я подожду вашего приезда в Москву, и тогда вопрос о назначениях решим вместе”.

Я этот разговор привожу потому, что, рассказывая мне об этом, Жуков дал понять, что как он предлагал Сталину, так Сталин и сделал.

Ко всему этому надо ещё сказать, что Жуков хитрит и лукавит душой. Внешне это, конечно, незаметно, но мне, находящемуся с ним в близкой связи, было хорошо видно. Говоря об этом, я должен привести Вам в качестве примера такой факт: Жуков на глазах всячески приближает Василия Сталина, якобы по-отечески относится к нему и заботится.

Но дело обстоит иначе. Когда недавно, уже перед моим арестом, я был у Жукова в кабинете на службе, и в беседе он мне сказал, что, по-видимому, Василий Сталин будет инспектором ВВС, я выразил при этом своё неудовлетворение таким назначением и всячески оскорблял Василия. Тут же Жуков в беседе со мной один на один высказался по адресу Василия Сталина ещё резче, чем я, и в похабной и омерзительной форме наносил ему оскорбления.

В начале 1943 года я находился на Северо-Западном фронте, где в то время подготавливалась операция по ликвидации так называемого “Демянского котла”, и встречался там с Жуковым.

Как-то во время обеда я спросил Жукова, кому я должен писать донесения о боевых действиях авиации. Жуков ответил, что нужно писать на имя Сталина, и тогда же рассказал мне, что перед выездом из Москвы он якобы поссорился с Верховным Главнокомандующим из-за разработки какой-то операции и поэтому, как заявил Жуков, решил не звонить ему, несмотря на то, что обязан делать это. Если, говорил Жуков, Сталин позвонит ему сам, то тогда и он будет звонить ему.