Леонид Млечин - Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

Дело было не во внезапно охватившей новобранцев жажде. Спиртное помогало снять невероятное напряжение, связанное с ожиданием войны. Эмоции захлестывали, люди теряли контроль над собой.

Имелось в виду, что продажу спиртного вновь разрешат в сентябре. Но император заявил, что твердо намерен не возобновлять торговлю водкой. Сухой закон привел к сокращению преступности (практически вдвое), пожаров (на треть).

Крестьяне продавали зерно армии, а заработанные деньги не тратили на водку, поэтому их рацион заметно улучшился. Выросли зарплаты квалифицированных рабочих (см.: Российская история. 2014. № 5). Но потеря доходов от продажи алкоголя ударила по казне. Цены подскочили чуть ли не в пять раз. Так или иначе страдали все – от высших классов до низших. Политический истеблишмент вину за все неудачи – на фронтах и в тылу, в том числе собственные, рожденные нераспорядительностью и неумелостью, переваливал на Николая.

Через несколько дней после убийства Распутина, в конце 1916 года, один из лидеров оппозиции князь Георгий Евгеньевич Львов сел писать речь, обращенную к единомышленникам:

– То, что еще недавно мы говорили шепотом на ухо, стало теперь общим криком всего народа и перешло уже на улицу… Когда власть становится совершенно чуждой интересам народа, надо принимать ответственность на самих себя… Мы взываем к Государственной думе: оставьте дальнейшие попытки наладить совместную работу с настоящей властью. Не предавайтесь иллюзиям, отвернитесь от призраков! Власти – нет!

Князь Георгий Львов после Февральской революции станет первым председателем Временного правительства.

В Германии в Первую мировую кайзер Вильгельм II утратил власть над страной. Все решало военное командование. Начальник Генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и первый генерал-квартирмейстер (начальник оперативного управления) генерал Эрих фон Людендорф стали влиятельнее кайзера. Гинденбург и Людендорф, которые вдвоем руководили боевыми действиями, фактически установили военную диктатуру. Власть кайзера была символической. Он находился в Ставке Верховного главнокомандования. Но в управление войсками не вмешивался. А российские генералы принуждены были подчиняться Николаю. И решили избавиться от императора.

Александр Александрович Лодыженский служил в Ставке начальником канцелярии гражданского управления. В пять вечера он докладывал срочные дела начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Михаилу Васильевичу Алексееву. Генерал пил чай и приглашал присоединиться.

Однажды Лодыженский выяснил, что в Галиции, в Карпатах стоит Белокрининский монастырь. Начальник галицийских железных дорог купил у монахов принадлежавший им лес. Но платить не стал, предполагая, что весной австрийцы перейдут в наступление, займут монастырь и деньги останутся у него в кармане.

«Я никогда не видал генерала Алексеева в таком гневе, – вспоминал Лодыженский, – Лицо его налилось кровью, он так покраснел, что я боялся, что с ним случится удар».

Генерал крикнул своему секретарю:

– Вызовите ко мне немедленно генерала Ронжина, начальника военных сообщений. Чтобы он явился немедленно!

Ронжин явился через четверть часа. Вытянулся в струнку, стукнув каблуками. Генерал Алексеев стал кричать:

– Я ваших инженеров прикажу перевешать!

Приказал немедленно произвести расследование:

– Доложишь мне о результатах. Можешь идти…

Алексееву не нравилось, что его полномочия ограниченны. На каждый шаг нужно испрашивать у императора дозволения. И происходит невероятное – командование армии, генералитет восстали против собственного главнокомандующего! Можно ли говорить о заговоре с целью свержения императора? Заговора, затеянного не революционерами и не агентами кайзера Вильгельма, а генералами русской армии?

Фронтовые неудачи воспринимались в тылу болезненнее, чем в войсках.

«Ходили чудовищные слухи об измене генералов, – вспоминал певец Александр Вертинский, – о гибели безоружных, полуголых солдат, о поставках армии гнилого товара, о взятках интендантов. Страна дрожала как от озноба, сжигаемая внутренним огнем».

Кто-то должен был ответить за всеобщее неудобство, за плохие новости, поступающие каждый день. Начался поиск виновных.

«В обществе только и было разговоров, что о влиянии темных сил, – писал председатель Государственной думы Михаил Родзянко. – Определенно и открыто говорилось, что от этих «темных сил», действующих через Распутина, зависят все назначения как министров, так и должностных лиц… Роковое слово «измена» сначала шепотом, тайно, а потом явно и громко пронеслось над страной».