Анатолий Викторов - Россия в плену эпохи

Французский исследователь Р. Тери, показал, что с 1900 по 1912 гг. добыча угля в России выросла на 79 %, а производство стали – на 50 %. Соответственно росли кредиты иностранных банков, выдаваемых промышленникам природно-богатой России. Рост добывающей и перерабатывающей промышленности превышал темпы развития Англии, Франции и Германии.

Сделанный Р. Тери на этом основании прогноз показал, что при таких успехах численность народов Российской империи составит к 1948 году 344 млн. человек. На самом деле население России-СССР составило к этому периоду 150 млн. человек. Даже если бы не было гражданской и двух мировых войн, а также геноцида тридцатых, сороковых и пятидесятых годов, этот показатель был бы равен 250 млн. Несовпадение с расчётами составляет примерно 100 млн. человек. Где они?

Демографическая катастрофа России была предсказана правильно, поскольку прогнозы Р. Тери в отношении Англии и Франции совпали с действительностью.

Прогрессивные и финансовые круги царской России не понимали, насколько подобное развитие противоречит психологии русского мужика. 1 % населения, – аристократия и дворянство, – был настолько отделен от большинства, что даже язык предпочитал французский. Согласно их формирующемуся европейскому сознанию, они считали, что главной проблемой России является более активный прогресс, а потому необходимо избавление от косной монархии. Это была катастрофическая идея. Она соответствовала динамичному буржуазному мышлению, но не старорусскому пониманию вещей. За неё боролись декабристы, народовольцы, прогрессисты 1-й и 2-й Думы, не понимая затаённого характера своего народа, и только в конце войны России с Германией и Австро-Венгрией в 1917 году прогрессивные силы сумели сбросить царя.

Тонкий слой мыслящей России поторопился. Провозглашенной демократической власти в марте 1917 года не на кого было опереться. Для масс, особенно крестьянских и солдатских, понятие «собственной власти» звучало дико и означало анархию и произвол. Исторические корни приучили их подчиняться, а не начальствовать и тем более – не избирать тех, кого они лично не знали. В стихийные события не был внесен даже смысл, провозглашённый князем П. Кропоткиным – теоретиком упорядоченного анархизма. Сам анархизм показал себя на практике разрушительным безвластием, то есть крайностью, которая была не нужна народу. Политического сознания, как и прежде, не было. Начался развал армейской дисциплины. Общество в низах пре вращалось в сборище стихийных бунтарских группировок. Их протестные настроения подогрела резко развившаяся военная промышленность и всеобщая мобилизация, повлекшие дальнейшее отторжение мужчин от деревенского труда и быта.

Упорное уравнительное мышление в течение 1917 года стало быстро переходить в общее действие. Погромы помещичьих усадеб, редакций газет и библиотек имели своей целью уничтожение нечто непонятного, барского, а значит – чужого. Заметим, восставшие уничтожали русскую культуру. Это было похоже на действия нацистов в Германии 16 лет спустя, сжигавших книги в массовом порядке. В этом случае присутствовала расовая идейность, а в первом – уничтожение неравенства. Справедливым было равенство в образе жизни. В армии по этой же причине росли нарушения субординации и разрушение пирамиды армейских чинов. Шёл распад воинской дисциплины. Провозглашённое в ходе февральской революции Временное правительство не понимало движущих причин этих событий и соблюдало верность своим военным союзникам, – снова западноевропейский уклон! Поэтому оно быстро теряло свой авторитет, а его велеречивость приобретала фарсовые черты. Установился своего рода политический вакуум. В этих условиях любая беззастенчивая сила могла встать во главе страны.

Дальнейшие события – назревающий переворот октября 17-го года – не был осознанной массами политической революцией. Рядовые люди не разбирались в программах существующих партий, включая «коммунистическую». Они руководились проснувшимся у них погромным сознанием под велеречивые речи крайне левых демагогов. Это была неизвестная никому ранее группировка, называющая себя «большевиками». Они постарались провозгласить цели, отвечающие интересам отсталых низов, а на самом деле это были средства для завоевания абсолютной власти.

Необходимо отметить, что в больших и малых городах ещё до революции назревало увлечение политическими проблемами и соответственно – движением политических идей. Среди них особенный успех имели партии левого направления. Они формировали людей с честью, которую можно назвать рыцарской по характеру, или просто чистых душой и волей. Их влияние сказывалось и на отношение населения к таким левакам, как большевики, и помогало их циничной решительности. После октябрьского переворота левые, – эсеры, кадеты, меньшевики и др., – подверглись уничтожению органами новой «советской» власти, но и при этом не утратили свою склонность к нереальности левацкого мышления.