Давид Шуб - ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.)

В этой пустыне Вилюйск, по словам Чернышевского, представлялся настоящим оазисом. Этот «оазис» был совершенно отрезан от всего культурного мира. Почта приходила туда раз в два месяца. Ближайший рынок — Якутск — находился в 710 верстах оттуда, и товары привозились только раз в год. Достать стакан или тарелку или кусок мыла было нельзя. Условия питания были самые тяжелые. Мясом запасались там раз в год. Чтобы не заболеть, Чернышевский совершенно отказался от такого «свежего» мяса и питался исключительно хлебом, кашей и чаем. Ближайшего доктора можно было найти только — в Якутске. Климат в этих местах сносен только при самых жестоких морозах. В остальное время воздух пропитан болотными испарениями, гибельными для непривычных людей.

Поселившись в «лучшем доме» Вилюйска, Чернышевский перестал ждать смягчения своей участи. Он пришел к заключению, что правительство решило похоронить его заживо, отрезать от всего культурного мира. Всю свою энергию мысли и напряжение воли он сосредоточил на одной цели: сохранить свое духовное «я» и не дать ему погибнуть в глухой сибирской тайге. Может быть, голос его когда-нибудь еще зазвучит, и поэтому надо во что бы то ни стало сохранить себя для того времени. Он зарылся в книги и продолжал по целым ночам писать. Утром рвал все написанное на мелкие клочки, ибо он вечно боялся обыска и не хотел, чтобы какой-нибудь жандарм рылся в его бумагах. Надеяться на то, что написанное когда-нибудь увидит свет, он не мог. Цензура строго запретила русской печати даже упоминать его имя. Днем и ночью два стражника охраняли его дом.

Летом 1874 г. правительство попыталось склонить Чернышевского, чтобы он подал царю просьбу о помиловании. Генерал-губернатор Восточной Сибири направил в Вилюйск (место ссылки Чернышевского) своего адъютанта полковника Винникова для переговоров с Чернышевским. Винников явился к Чернышевскому в остроги, поздоровавшись с ним, передал ему предложение подать царю прошение о помиловании. Чернышевский сказал:

«В чем же я должен просить помилования?… Мне кажется, что я сослан только потому, что моя голова и голова шефа жандармов Шувалова устроены на разный манер, а об этом разве можно просить помилования?»

Лишь в 1883 г. царь Александр III разрешил Чернышевскому вернуться из Сибири и поселиться под строгим надзором полиции сначала в Астрахани, а потом в его родном Саратове.

Влияние Чернышевского на современников было громадно.

«Имя Чернышевского, — писал знаменитый историк Н. И. Костомаров, — продолжало служить знаменем развивавшейся в России революционной пропаганды.

Никто в России не имел такого огромного влияния в области революционных идей на молодежь, как Чернышевский».

Коммунистические историки объявили Чернышевского «предшественником Ленина и русских большевиков», но это явная неправда. Чернышевский, действительно, относился с презрением к либералам. Это презрение вызывалось у него тем, что тогдашние либералы не понимали или не хотели понять, что все на свете требует силы для своего осуществления. «Дурное и хорошее, писал он, одинаково ничтожно, когда бессильно». Он едко смеялся над прусскими либералами, наивно ожидавшими, что желательные для них конституционные гарантии упадут с неба. Но либералы 50-х годов прошлого столетия не были похожи на русских либералов 20-го столетия, членов «Союза Освобождения» и Конституционно-Демократической партии, против которых воевал Ленин.

Чернышевский говорил о себе, что он не принадлежит к числу людей, готовых жертвовать нынешними интересами народа ради будущих его интересов. «Выше человеческой личности, — писал Чернышевский, — мы не принимаем на земле ничего». В своей статье «Капитал и труд» Чернышевский изложил план известного французского социалиста Луи Блана, и главной особенностью этого плана было, в изложении Чернышевского, то что его осуществление не стеснило бы ничьей свободы. «Кто чем хочет, тот тем и занимается», «живи, где хочешь, живи, как хочешь». В статье «Капитал и труд» Чернышевский называет план Луи Блана его собственнымпланом.

Чернышевский был решительным сторонником полного народовластия и раскрепощения всех угнетенных национальностей и их национального самоуправления. Чернышевский был противником национальной ограниченности. Он не отрывал интересов России от общечеловеческих и был решительным врагом всякого шовинизма. Он писал:

«Народность развивается соразмерно общечеловечности: только образование дает индивидуальности содержание и простор. Варвары все сходны между собой, каждая из высокообразованных наций отличается от других резко обрисованной индивидуальностью. Поэтому, заботясь о развитии общечеловеческих начал, мы в то же время содействуем развитию своих собственных качеств, хотя бы вовсе о том не заботились».