Пётр Кошель - История сыска в России, кн.1

12. Сопровождать наблюдением в иногородних поездах следует только лиц: а)в отношении коих имеются специальные на этот счёт распоряжения Департамента полиции; б) основательно подозреваемых в террористических злоумышлениях; в) о коих доподлинно известно, что поездка их имеет революционную цель.

13. Для сопровождения наблюдаемых в иногородних поездках командируется не менее двух агентов, так как только в этом случае может быть обеспечен успех наблюдения и устранены нежелательные случайности.

14. Филёр, выехавший с наблюдаемым, при первом удобном случае телеграфирует заведующему наблюдением в район и своему начальнику. Телеграммы должны носить характер торговой корреспонденции.

15. В случае выбытия наблюдаемого в сопровождении филёров в район ведения другого охранного отделения или управления начальнику последних немедленно телеграфировать о том шифром с обязательным указанием: какого числа, каким поездом и какой дорогой, в вагоне какого класса выехал наблюдаемый, как его фамилия (если не установлено, то кличка), кто его сопровождает, к какой он организации принадлежит, какое значение он имеет для розыска и что требуется в отношении его принять: неотступное наблюдение, установка личности, задержание. В этих же телеграммах указывать условные признаки, по которым можно узнать сопровождающего филёра.

Теперь перейдём к тем источникам сведений, которые сама «охранка» считала наиболее важными, необходимыми и незаменимыми – к секретным сотрудникам. Их было много видов, и степень их полезности была очень различна.

1. Жандармы всех видов и чинов, готовые всегда донести, осветить, доложить. Это, в сущности, мелкие сошки, которые могли большей частью «тащить и не пущать».

2. Вторую категорию составляли пристава, околоточные, специально причисленные к охранному отделению, состоявшие при участке в его распоряжении. Во время войны их развелось даже слишком много, среди них оказывались домовладельцы и купцы, не потому, что работали на «охранку» или нуждались в побочном заработке, – им просто надо было освободиться от военной службы. При этом некоторые из чинов старого градоначальства прямо заявляли, что Москва была на особом положении, что для Москвы число лиц, привлекаемых на службу охранным отделением, было неограниченно: могли брать, сколько хотели.

Конечно, патриотические убеждения играли большую роль. Не будем говорить о рефлексирующих интеллигентах – каждый гражданин империи считал своим долгом сообщить о подозрительных ему людях.

3. Третьими были сами чиновники охранного отделения, служившие в нём самом, исполнявшие текущую канцелярскую работу. На 1 ноября 1916 года их было 134 человека. Они знали мало и даже при желании не могли бы много сообщить той или другой стороне, так как всё было под секретом, в руках старших жандармов.

Можно представить себе, что революционер, преданный своим убеждениям и партии, с определённой целью помочь партии поступает на службу в охранку; возможно, что усердием и трудом он добивается там известного положения, становится настоящим чиновником. Что мог бы он сделать, что мог бы он сообщить своей партии? Да ровно ничего или почти ничего. Он мог бы видеть и читать дела и документы, груды документов; он видел бы перед собой массу дел о наблюдении и преследовании революционеров, он видел бы имена секретных сотрудников. Но кто эти революционеры и сотрудники, он сказать не сумел бы – одни клички и псевдонимы: какая-то Зоя или Пелагея выдаёт десятки Скорых, Редисок и Лысых, но кто эти лица, чиновники узнают только после ареста в графе «установка» на обложке тетради наружного наблюдения.

4. Филёры, о которых сказано выше.

5. Секретные сотрудники, из которых различаются: а) члены партийных организаций, часто занимавшие в них руководящую роль, заведовавшие типографиями, бывшие руководителями и издателями партийных Органов; б) провокаторы, созидатели и подстрекатели к революционным выступлениям, одновременно сообщавшие «охранке» всё, что знали. Но, если спросить руководителей «охранки», как они могли держать на службе провокаторов, они с достоинством заявят: «Провокаторов мы не держали». И действительно, в «охранке» можно было найти целый ряд регистрационных карточек на лиц, которые были на службе и оказались уволенными за шантаж или «провокацию», – всё это верно. Но в «охранке» провокацией называлось совсем иное. Если сотрудник во время обыска или до него подсунет товарищу по партии бомбу или литературу, то это провокация. А вот если он уговорит товарища взять эти вещицы на сохранение и при обыске по его же доносу товарищ вляпается в историю, это уже не провокация, а ловкая работа! Проще говоря, если сотрудник надует «охранку», то это провокатор, которого надо гнать, если он подведёт товарища по партии, то это работа, стоящая благодарности; в) к числу секретных сотрудников относились и те, которые к партиям не принадлежали, но систематически давали охранке интересные сведения о каком-либо движении в определённом районе. К их числу принадлежали владельцы и приказчики мелких лавочек и мастерских, в которых можно было много услышать любопытного.