Пётр Кошель - История сыска в России, кн.1

В настоящее время по переводе Левдикова к нам начальником отделения здесь создаётся та же провокация. Тот же сотрудник из Николаева вместе с Левдиковым приехал в Одессу, сорганизовал здесь также группу анархистов-коммунистов, стал главным руководителем её, участвует во многих крупных экспроприациях, поставил нелегальную типографию, где сам работает, на днях экспроприировал в аптекарском магазине взрывчатые вещества (материалы) и поставил лабораторию, в которой опять сам сотрудник изготовляет бомбы. Но мало всего этого, для большего эффекта подготовляется лицами его группы покушение на одесского генерал-губернатора. Одним словом блестящее дело полной провокации.

Обо всем мною вышеизложенном имеются агентурные сведения других сотрудников нашего отделения, изобличающие провокационную деятельность николаевского сотрудника, о чем помощник начальника подполковник Иванов в моем присутствии заявил Левдикову, а также донёс начальнику жандармского управления Кузубову.

Служить при таких условиях, когда существуют военно-полевые суды и создаётся подобная провокация, из-за которой пойдут люди на виселицу, – согласитесь, трудно, а потому я обращаюсь к вам с просьбой, не найдёте ли вы возможным походатайствовать за меня о переводе моём в другой город. Отношения у меня с Левдиковым очень хорошие, и верьте, что это сообщение не из-за личных каких-либо интересов".

Даже этот человек, бывший сам агентом, вербовавший сотрудников и видевший немало, не мог вынести картины сплошной провокации, которая развернулась перед ним в Одессе.

Хеперь перейдём к отдельным персонажам охранного мирка, чтобы пополнить нашу портретную галерею. Заглянем опять в отдалённое прошлое.

В 90-х годах за границей немало говорили про некоего барона Штеренберга, который устроил в Бельгии динамитные взрывы и был осуждён за то на каторжные работы. Проделка, вследствие которой поплатились жизнью несколько частных лиц, являлась одной из попыток выполнить грандиозный план: путём таких якобы революционных эксцессов вызвать в общественном мнении за границей движение против русских эмигрантов. Творцом этого стратегического замысла был П.И.Рачковский, только что занявший тогда пост заведующего заграничной агентурой. Барон Штеренберг, а в действительности Ки-приан Яголковский, был одним из агентов, взявшихся провести в жизнь предначертания начальства. После своего подвига он своевременно бежал в Россию и «не был разыскан». Это не мешало ему потом служить в Петербургском охранном отделении и даже доставлять агентурные сведения о заграничных деятелях. 4 августа 1894 года Яголковский донёс, например, Департаменту полиции следующее:

«Фон-Бейтнер, лет около 55, остзеец; видел я его в Цюрихе в „Венской кофейне“. Бейтнер известный анархист и весьма ловкий агитатор, принимает деятельное участие в швейцарском рабочем движении, в пропаганде идей и организации анархистских групп среди местных рабочих. Был арестован в Швейцарии как один из вожаков за подстрекательство и личное участие в уличных беспорядках в Цюрихе (демонстрация против итальянского консульства по поводу сицилианских событий) и за нанесение обиды действием полицейскому при исполнении последним служебных обязанностей, о чем, как я это слышал от Ружицкого-Розенверта, сообщено полковником Фишером русской полиции. Фишер – это беспринципная и бесхарактерная сволочь, вроде нашего Дегаева, он был самым ярым сочленом социал-демократической международной партии и в былое время раскрыл немецкого, следящего за социалистами, тайного агента Вольгемута. Насколько я мог со слухов, доходящих до меня, усвоить себе понятие о Бейтнере, я не предполагаю, чтобы он специально имел какие-либо замыслы против России, он положительней-ший космополит, так что, где бы он ни был, в России, или хотя бы в Австралии, как убеждённый анархист и воюющий, он и будет продолжать по мере возможности пропагандировать и развивать свои возмутительно-отвратительные теории».

Это была «лебединая песнь» Яголковского и – очень неудачная. Дело в том, что «барон Штеренберг» не знал одного секрета – Бейтнер был тоже агентом Рачковского! Так, последний в августе того же года сообщил директору Департамента полиции:

«Студент Цюрихского университета Лев Бейтнер состоял моим сотрудником около двух лет и за все время пребывания его под моим руководством я привык видеть в нем скромного молодого человека, который ревностно относился к своим обязанностям и вёл себя вполне безупречно».