Бертран Рассел: История западной философии

«История западной философии» отличается от традиционных историй философии прежде всего тем, что в ней рассказчик не смотрит на своих героев «снизу вверх», полный почтения и страха перед великими умершими предшественниками. Рассел сам по себе имеет столь большой вес в истории философии, что беседует с классиками мировой философии «на равных». Такой способ изложения имеет очевидные преимущества по сравнению с традиционным, и Рассел использует их в полной мере. Так, например, вряд ли какой-либо историк философии готов, как Рассел, признаться, что он никогда не был в состоянии понять, что подразумевается под словом «категория» у Аристотеля, у Канта и у Гегеля (глава «Логика Аристотеля»). В высшей степени сочувственное отношение к предприятию Локка, теория которого вымела столь много «метафизического хлама», говорит о полной уверенности Рассела в том, что он в своей теории свободен от многих трудностей его предшественников. Уверенность в новой форме эмпиризма, а именно, логическом атомизме, такого человека как Рассел, который «был философом всех философий или философом без собственной философии», многого стоит в том отношении, что ставит логический атомизм наравне с великими философскими системами. Только философ самого высокого уровня готов признаться также, что не может считать Канта величайшим из философов, и скупо отмечает, «что было бы глупо не признавать его огромного значения».

Весьма характерным в этом отношении является очерк Рассела о Бергсоне. Глава о французском философе представляет собой очерк, написанный в 1912 году (в нынешнем издании, как и во втором английском издании, существенно сокращенный по сравнению с первым изданием на русском языке). Можно представить себе, какой интеллектуальной смелостью должен обладать человек, выступающий против наиболее популярного (как в хорошем, так и в плохом смысле слова) в Европе философа. В первом русском издании глава о Бергсоне была гораздо большей по объему (фактически это была перепечатка статьи из журнала «Монист»), но во втором английском издании, которому я следовал, эта глава значительно сокращена.

Таковы некоторые особенности «Истории западной философии». Впрочем, эти вещи интересны больше профессионалам. Между тем книга в основном обращена к образованным читателям. Сам Рассел как-то сказал, что великие философы XVII-XVIII веков писали для «досужих джентльменов», и только позднее философия стала профессиональной. В «Истории» Рассел продолжает лучшие традиции своих великих предшественников, и хотя «досужий джентльмен» в нынешнее время трансформировался в образованного читателя, круг читателей при этом расширился.

Рассела часто называют Вольтером двадцатого века, и с моей точки зрения эта его ипостась великого просветителя и апостола свободомыслия лучше всего проявилась в «Истории западной философии». Я рекомендую эту книгу всем, кто не считает философию чем-то неудобоваримым, кто ценит прекрасный стиль и глубину сочинений. Лауреат Нобелевской премии по литературе Бертран Рассел написал книгу, которая заслуженно именуется «книгой века».

Доктор философских наук, профессор Директор Института философии и права Сибирского отделения Российской академии наук

В. В. Целищев

Чтобы эта книга могла избежать более суровой критики, чем та, которую она, несомненно, заслуживает, необходимо сказать несколько слов в качестве извинения и объяснения.

Извинения необходимо принести специалистам по тем или иным философским школам или отдельным философам. За исключением, возможно, одного лишь Лейбница, любой из тех философов, которых я рассматриваю в данной книге, некоторым другим специалистам известен гораздо лучше, чем мне. Если, однако, книги, охватывающие весьма широкие области знания, должны все-таки писаться, то неизбежно, поскольку мы не бессмертны, что те, кто сочиняет подобные книги, должны затрачивать меньше времени на любую их часть, чем, может быть, затрачивается авторами, которые сосредоточивают основное свое внимание на отдельной личности или каком-либо коротком периоде времени. Некоторые, чья ученая строгость непреклонна, сделают заключение, что книги, охватывающие весьма широкие области, вообще не должны писаться или, если они все же пишутся, то их следует составлять из монографий большого числа авторов. Однако сотрудничество многих авторов связано с известными изъянами в изложении истории философии. Если имеется какое-либо единство в развитии истории, если существует внутренняя связь между тем, что было раньше, и тем, что имело место позже, то для изложения этого совершенно необходимо, чтобы ранний и поздний периоды были синтезированы одним ученым. Человеку, изучающему Руссо, будет, по-видимому, трудно отдать должное той связи, которая существует у Руссо со Спартой Платона и Плутарха, историк же Спарты не мог пророчески предвидеть Гоббса, Фихте или Ленина. Выявление таких связей и представляет собой одну из целей, стоящих перед автором настоящей книги. Поставленная цель может быть достигнута только в обширном обозрении.