Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

Многие общественно-политические деятели России осознавали, что царский режим был не в состоянии вести войну или пережить ее неминуемые последствия. В феврале 1914 года в своей знаменитой «Записке» консервативный государственный деятель, бывший министр внутренних дел России Петр Дурново предостерег царя, что при неблагоприятном для России течении войны в стране начнется революция. Однако его мнение было проигнорировано. В российской элите соперничали друг с другом прогерманская и антигерманская фракции, однако обращенные на восток интересы России, ее союз с Францией и экономические связи с ней обусловили выступление России против Германии. С определенной неохотой, после обмена срочными, вежливыми телеграммами между «Ники» и «Вилли» (императором России Николаем II и императором Германии Вильгельмом II), в которых они оба пытались предостеречь друг друга от военных шагов, вскоре после начала (15 июля 1914 года) военных действий в Европе Николай II вверг Россию в войну.

После этого в России наблюдалась обычная в подобных ситуациях волна патриотизма и верноподданнических чувств, сплочение легковерных, отчаявшихся и политически несостоятельных. «Все, – сообщала поэтесса Зинаида Гиппиус, – посходили с ума». Демонстранты громили немецкие магазины. В Санкт-Петербурге толпа взобралась на крышу немецкого посольства и сбросила вниз две огромные скульптуры лошадей, которые, грохнувшись на землю, превратились в изувеченные бронзовые крупы. Русские, имевшие несчастье получить при рождении немецкие имена, бросились менять их. В августе 1914 года имя столицы «Петербург» изменили на более славянское «Петроград»; в семиотическом протесте против подобного идиотизма местные большевики сохранили название «Петербургский комитет».

К северо-востоку от центра города в Таврическом дворце с большим куполом 26 июля 1914 года депутаты Государственной думы проголосовали за выделение военных кредитов, за государственные займы для финансирования предстоявшей резни. Либералы вновь дали забывчивому режиму торжественное обещание обеспечить модернизацию страны, в проведении которой заключался их смысл существования. «Мы ничего не требуем, – жеманно улыбался лидер кадетов Павел Милюков, – и не навязываем никаких условий».

Не только правые выстраивались в шеренгу для выражения поддержки войны. Популярная среди крестьянства фракция «трудовиков» (умеренной левой организации «Трудовая группа», связанной с эсерами) предписывала крестьянам и рабочим, по выражению глашатая этой фракции, яркого адвоката Александра Керенского, «защитить нашу страну, а затем освободить ее». Знаменитый анархист князь Петр Кропоткин лично поддерживал ведение боевых действий. Эсеры разделились по данному вопросу: хотя многие партийные активисты, в том числе Виктор Чернов, выступали против войны, значительная часть партийной интеллигенции (в том числе легендарная Екатерина Брешко-Брешковская, называемая «бабушкой революции») поддержала военные усилия России. Никто из марксистов не остался в стороне от этого вопроса. Абсурд, но почтенный Георгий Плеханов говорил Анжелике Балабановой, одному из лидеров итальянских социалистов: «Если бы я не был стар и болен, то пошел бы в армию. Мне доставило бы огромное удовольствие поднять на штык ваших немецких товарищей».

По всей Европе марксистские партии, входившие в международное объединение социалистических рабочих партий, известное как Второй интернационал (или Социалистический интернационал), отказались от своих прежних обещаний и присоединились к военной активности своих правительств. Эти шаги шокировали и разочаровали немногочисленных верных интернационалистов. Узнав о голосовании сильной Социал-демократической партии Германии в поддержку правительства, Ленин какое-то время отчаянно надеялся на то, что эти сведения – подлог. Известная польско-немецкая революционерка Роза Люксембург в этой связи даже думала о самоубийстве.

В Государственной думе только большевики и меньшевики выступили против войны. За эту демонстрацию своих принципов многие из них будут сосланы в Сибирь. Когда Георгий Плеханов на Лозаннской конференции выступил в поддержку «справедливой оборонительной войны» России, ему противостоял бледный от ярости Ленин, который не стал называть его товарищем и пожимать ему руку. Ленин безжалостно изругал своего прежнего соратника, обрушившись на него с грубыми нападками.