Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

Выдохшиеся, пьяные историей, со все еще натянутыми, как провода, нервами, делегаты Второго Всероссийского съезда Советов вышли из Смольного. Они переступили порог в новый исторический момент, новый первый день, первый день правительства рабочих, в утро над новым городом, столицей рабочего государства. Они вышли в зиму под тусклое, но уже розовеющее небо.

Странный роман под названием «Что делать?» оказал сильное воздействие на историю. В 1902 году Ленин в честь этого романа, написанного сорок лет назад, дал такое же название своему собственному важнейшему произведению о создании революционной организации левого толка.

В роман Чернышевского вкраплен ряд сновидений, самое известное из которых – четвертое, состоящее из одиннадцати частей. В нем главная героиня, Вера Павловна, отправляется из далекого прошлого в странное, волнующее, утопическое будущее. Отправной точкой романа, средством достижения поставленной цели, моментом силы для перехода от истории к будущей перспективе является седьмая часть четвертого сна: эта часть процитирована в эпиграфе данной книги.

Два ряда точек. Что-то демонстративно невысказанное. Переход от несправедливости к освобождению. Знающие читатели должны были понять, что под растянутым многоточием значится революция.

Проявив такую осмотрительность, автор смог обмануть цензора. Наряду с этим в данном ненаписанном фрагменте заключено что-то почти религиозное, исходящее от атеистического сына священника. Это политика от противного, революционное отрицание.

Для тех, кто предан делу революции, парадокс ее заключается в том, что, обладая возможностью все полностью изменить, она является мессианским вторжением, осуществляемым из недр самой изменяемой обыденности. Такое не выразить словами, но именно к этому сводятся все революционные призывы. Это вне языка и одновременно принадлежит ему, за пределами возможности изображения и одновременно в них.

Многоточие Чернышевского – одна из версий сказать о подобном. Моя книга – попытка создать другую версию.

Вслед за многоточием у Чернышевского – поспешный вздох: «Но как же она будет?» Этот вопрос, исходя из того, что можно наблюдать в истории сейчас, может причинить только душевную боль.

Поздний вечер 26 октября 1917 года. Ленин выступает перед Вторым Всероссийским съездом Советов. Он за трибуной. Он заставил зал ждать себя (сейчас около 9 часов вечера), а теперь он сам ждет, пока стихнут аплодисменты. Наконец он наклоняется вперед и хрипло произносит слова, которые станут знаменитыми:

– Теперь пора приступать к строительству социалистического порядка!

Это вызывает новый шквал аплодисментов. Зал ревет от восторга.

Ленин, повторяя призыв левых эсеров, предложил отменить частную собственность на землю. Что же касается войны, то съезд принял «воззвание ко всем воюющим народам и их правительствам», предложив немедленно начать переговоры по вопросу о демократическом мире. Оно было принято единогласно.

«Война окончена! – раздавались восклицания. – Война окончена!»

У делегатов на глазах были слезы. После этого они разразились песней – но не праздничной, а похоронной, в честь павших в борьбе за этот миг.

Однако война еще не была окончена, и тот порядок, который будет построен, можно назвать каким угодно, но только не социалистическим.

Вместо этого в последующие месяцы и годы как революция искромсается, выхолостится, изолируется, закостенеет, сломается. Мы прекрасно знаем, как это будет происходить: начнутся чистки, лагеря, голод, массовые расправы.

Октябрь пока еще находился на «нулевой отметке» для доводов в пользу фундаментальных, радикальных социальных изменений. Его деградация еще не была свершившимся фактом, она не была предначертана на небесах.

Уже много написано о человеческих надеждах, борьбе, усилиях и поражениях, последовавших за событиями 1917 года, и будет еще написано немало. Мы не ставили задачу изложить полностью историю об этом и ответить на все взаимосвязанные с ней вопросы (о необходимости перемен, о возможных способах их осуществления, об опасностях, подстерегающих на этом пути). На последних страницах этой книги можно лишь бросить мимолетный взгляд на то, что происходило после Октября.