Сергей Шокарев: Тайны российской аристократии

Избрав себе необременительную службу в Министерстве просвещения, хромоногий князь стал частым гостем петербургских гостиных, где его язвительные остроты находили благодарных слушателей. Для молодого человека из старинного рода были открыты двери всех аристократических домов и салонов Петербурга, где он получил прозвище Bancal – «хромоногий». Однако князь был занят не только светской болтовней. Постепенно в Долгоруком проснулся интерес к истории российской аристократии, и рассказы стариков, помнивших времена «матушки-Екатерины», стали важным источником для его генеалогических исследований. Долгоруков также получил доступ к архивным делам Департамента герольдии и на основании устных сведений, архивных и печатных источников составил два крупных генеалогических справочника – «Российский родословный сборник» (книги 1–4, 1840–1841) и «Российская родословная книга» (1854–1857).

В этих сборниках он изложил росписи по поколениям, дал каждому представителю рода порядковый номер в росписи, создал систему отсылок от детей к отцам. Если отец получил № 1, то его сыновья, соответственно, № 2, 3, 4. При этом собственный номер того или иного лица указывался на левом поле таблицы, а номер отца – на правом. Во втором поколении № 2, 3, 4 были сыновьями № 1, а в третьем, их сыновья, внуки № 1, – № 5, 6, 7, 8 и т. д. были сыновьями № 2, 3, 4. Большинство дальнейших российских генеалогических сборников и справочников использовали и используют эту систему как наиболее удобную. Женщины чаще всего в ней собственных номеров не получали (либо вводилась специальная «женская» нумерация), поскольку потомство по женской линии в росписи не включалось.

Долгоруков опубликовал родословные нескольких сотен самых знатных российских родов – Рюриковичей, Гедиминовичей, прибалтийских баронов, носителей иностранных аристократических титулов, польских магнатов, древних боярских и дворянских родов. Труды Долгорукова, при неизбежных для того времени ошибках, заложили основу научному исследованию российской дворянской генеалогии. Своего научного значения справочники Долгорукова не утратили вплоть до настоящего времени.

Работая над «Русским родословным сборником», наряду с официальными данными о родословных знатного русского дворянства, Долгоруков узнал и много компрометирующих фактов – об адюльтерах, внебрачном происхождении тех или иных лиц, семейных спорах и обманах при разделе имений. Беспокойная натура князя толкала его обнародовать эти сведения. В 1842 г. он опубликовал эти данные за границей в книге «Заметки о главных фамилиях России». Досталось в этой книге участникам дворцовых переворотов и их потомкам, а также и самой царствующей фамилии. На титуле значилось имя графа д’Альмагро – название городка в Новой Кастилии.

Скандал получился страшный. Николай I справедливо не поверил в графа и приказал сыскать настоящего автора. Довольно быстро его сыскали, взяли под арест и отправили в ссылку в Вятку. За молодого человека хлопотали высокопоставленные родственники, сам он вел себя примерно, выказывая раскаяние, и император в 1844 г. разрешил князю вернуться в Москву. По свидетельству А. И. Герцена, уезжая из Вятки, Долгоруков на прощальном обеде накормил губернатора и местное дворянство котлетами из своего дога, шкуру которого продемонстрировал участникам пиршества в самом его конце. Излишне стараться описать или представить себе разыгравшуюся сцену, вероятно, она была посильнее заключительной картины гоголевского «Ревизора».

Прибыв в Москву, князь Петр Владимирович свел знакомства с историком М. П. Погодиным, писателями Аксаковыми, славянофилом Ю. Ф. Самариным и другими лидерами московской интеллектуальной среды. В 1850-е гг. выходит «Российская родословная книга», получившая многочисленные хвалебные отзывы. Однако князь и теперь не пожелал остаться лишь ученым авторитетом. В 1856 г., готовя последний том своего труда, Долгоруков попытался шантажировать престарелого фельдмаршала М. С. Воронцова, некогда враждовавшего с Пушкиным в пору его южной ссылки. Князь намекнул вельможе, что род графов Воронцовых, вероятно, не такой древний, как считает его светлость Михаил Семенович, но 50 тысяч рублей легко исправят дело. Записка о деньгах не имела подписи, а почерк ее был не сходен с почерком Долгорукова. Воронцов с честью вышел из этой ситуации, отписав Долгорукову, что получил какую-то странную записку, которую оставил у себя, а что до своего родословия, то генеалогу виднее, кто от кого произошел. Попытка шантажа не удалась, и шантажист сам оказался на крючке. Правда, в 1856 г. Воронцов умер, и это гнусное дело открылось позже.