Илья Деревянко - Русская разведка и контрразведка в войне 1904—1905 гг.

Вообще, насколько можно судить, все жалобы и претензии Гайдиса не имеют решительно никаких оснований.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Копия переписки и подлинные прошения Гайдиса на английском языке.

Начальник штаба генерал-майор [ неразборчиво ]

Старший адъютант подполковник [ неразборчиво ]

КОПИЯ ШИФРОВАННОЙ ТЕЛЕГРАММЫ ИЗ ХАРБИНА ГЕНЕРАЛА ГЛИНСКОГО ОТ 3 НОЯБРЯ 1905 г. ЗА № 4241 [68]

ЛОШАГОУ – ГЕНЕРАЛУ ОРАНОВСКОМУ

Генерал Палицын номером 8064 телеграфирует для сообщения Министерству иностранных дел: Прошу уведомить: правда ли, что высланный из Пекина в первой половине года португалец Хозе Гайдис, оказавшийся ныне англичанином, находясь в тюрьмах Мукдена и Харбина, был высечен ремнем и лишен два дня пищи, одеяла и медицинской помощи. Относительно Харбина вместе с сим наводятся справки, что же касается времени пребывания Хозе Гайдиса в Мукдене, то об этом в штабе тыла сведений не имеется, почему и прошу зависящего распоряжения о производстве расследования по заявленной жалобе. О результатах прошу телеграфировать для донесения генералу Палицыну.

Номер 4241. Глинский.

Верно: За старшего адъютанта поручик [ неразборчиво ]

УПРАВЛЕНИЕ

коменданта города Харбина

Копия

В штаб тыла

Маньчжурских армий

ноября 6 дня 1905 г.

№ 9275

г.Харбин

РАПОРТ [69]

Относительно бывшего португальца, ныне англичанина Хозе Гайдиса спрашивать никого не могу, за неуказанием им, когда именно и где с ним случился описываемый им казус (на гауптвахте ли, или в тюремной больнице, ибо содержался как тут, так и там). Полагаю только, что заявление Гайдиса легко опровергнуть тем, что он меня видел неоднократно и имел возможность (мне) заявить лично о всех своих нуждах и просьбах, что он и делал не только устно, но даже письменно, все его письменные заявления и просьбы (написанные на английском языке) представлялись мною в штаб тыла и все его желания по возможности исполнялись[7] (включительно: покупка чая, сахара, табака, гильз, доставка книг). Если бы имел жалобу, то нужно полагать, что не скрывал бы, между тем он мне их не заявлял.

Подписал: И. д. коменданта города подполковник Дунтен

Верно: За старшего адъютанта поручик [ неразборчиво ]

АКТ ДОЗНАНИЯ [70]

1905 г. ноября 18 дня помощник Харбинского полицмейстера штабс-ротмистр Пономарев производил дознание по заявленной португальцем Хозе ГАЙДИС жалобе на то, что он, содержась под стражей в Харбинском арестном доме, в первой половине с. г. был высечен поясным ремнем и лишен два дня пищи, одеяла и медицинской помощи, причем оказалось:

1) Опрошенный 18 ноября заведующий Харбинским арестным домом поручик Гельднер показал: «Хозе Гайдис по прибытии как больной был помещен в тюремную больницу, возле него постоянно находился часовой из числа караула, наряжаемого от войсковых частей. По выздоровлении Гайдис помещен был в одиночную секретную камеру, возле которой тоже находился постоянный часовой из состава караула. На прогулку арестованный выпускался всегда отдельно от прочих арестантов с конвойным. Ежедневно посещая его камеру, я ни разу не получал от него никаких заявлений на обиды и притеснения, а тем более побои. От надзирателей же я несколько раз получал доклады, что Гайдис очень часто отказывается от обеда и ужина, довольствуясь одним чаем и булкой».

2) Опрошенный 18 ноября старший надзиратель Харбинского арестного дома фельдфебель Федор Иванович Митин показал: «Хозе Гайдис все время до отправки содержался в одиночной камере, под охраною отдельного часового, из состава караула. Никаких жалоб от него на надзирателей не получал, да надзиратели к нему и не могли иметь особого отношения, так как он даже на прогулку выпускался отдельно от прочих арестантов, под охраною особого часового. Знаю, что Гайдис часто не брал для себя казенного обеда и ужина, а предпочитал довольствоваться чаем и булкой, о чем я докладывал поручику Гельднеру. Больше показать ничего не могу».

3) Опрошенный 13 ноября младший надзиратель Харбинского арестного дома ефрейтор Филипп Матвеевич Логачев показал: «Хозе Гайдис сначала содержался в тюремной больнице, а когда выздоровел – в одиночной секретной камере № 12. Я и другие надзиратели до него совершенно не касались, так как у камеры всегда стоял часовой из состава караула, с этим часовым он выпускался и на прогулку, отдельно от прочих арестантов. Чтобы кто-нибудь обижал Гайдиса, я не видал и не слыхал ни от него самого, ни от других. Видел часто, что он не ходил за обедом и ужином, и даже сам предлагал ему принести, но Гайдис отказывался и говорил, что любит больше чай и булку».