Игорь Можейко - Конан Дойл и Джек-Потрошитель

Следователь перепугался. Если будет доказано, что это Эстер, то всё громкое дело провалится. Евреев придется освободить, а это немыслимо — политические союзники провала ему не простят.

Труп был в таком состоянии, что мать Эстер не смогла опознать свою дочь. Правда, сказала, что платье похоже на то, в котором ее дочь ушла из дому.

На следующий день в деревню были присланы три хирурга, которые должны были ответить на два вопроса: принадлежит ли труп девочке четырнадцати лет и как долго он находился в воде.

Врачи, неопытные во всём, что касалось криминалистики и даже анатомии, обследовали труп и после вскрытия констатировали в документе: утопленнице было не менее восемнадцати лет. Она уже жила половой жизнью. Несчастье произошло не более 10 дней назад — кожа белая, внутренности хорошо сохранились. Смерть наступила от малокровия, так как вены обескровлены. Кожа такая нежная, что ясно — тело принадлежало горожанке, которой никогда не приходилось ходить босиком и исполнять тяжелую работу.

Неизвестно, насколько искренни были врачи во время вскрытия и составления протокола, а насколько они выполняли указания следователя. Но в любом случае он мог торжествовать. Он нашел свидетелей, которые заявили, будто этот труп где-то раздобыли евреи, одели его в платье Эстер, сунули в руку мешочек с краской, чтобы отвести от себя подозрения. Доносчик даже сообщил, кто из оставшихся на свободе деревенских евреев и продавшихся им христиан участвовал в этом камуфляже. Так что Бари получил возможность расширить круг обвиняемых. Он арестовал еще трех человек.

Надо было получить показания от вновь арестованных. Методы допроса были простыми и эффективными. В глотку арестованному Фогелю до тех пор вливали холодную воду, пока он не согласился подписать любой документ. Христианина Мати били палками по ногам, пока и он не сознался в пособничестве кровопийцам.

И всё же Австро-Венгрия конца прошлого века не была фашистским государством. О методах следователя Бари стало известно газетчикам, тем более что процесс обещал стать сенсационным. Начался скандал, который достиг даже стен парламента, где был сделан соответствующий запрос со стороны левых депутатов. Тогда дело было передано новому прокурору Шайферту. Среди тех, кто встал на защиту арестованных, были видные будапештские адвокаты, в том числе депутат венгерского рейхстага Карл фон Етвеш, который, ознакомившись с делом, пришел к выводу, что оно построено на песке расизма и следствие не располагает ни одним серьезным доказательством причастности обвиняемых к преступлению. Если задуматься, то единственным свидетелем обвинения был мальчик Мориц Шарф, заточенный следователем в подвале и доведенный пытками до безумия. Что же касалось истории с утопленницей, она также вызвала большие сомнения — вскрытие велось людьми, не знакомыми с достижениями патологоанатомии и, весьма возможно, находившимися под давлением следствия. В то же время фон Етвеш понимал, что именно эта утопленница, если доказать, что она и есть Эстер, может спасти обвиняемых. Иначе следователи, прокуратура и депутат Оноди с его антисемитским лобби смогут воздействовать на присяжных — картина жертвоприношения, а затем подмены трупа была настолько драматична, что в мистическом и страшном романе, придуманном следователями, таилась роковая притягательность для суеверного мещанина.

Решив вести наступление именно со стороны опознания трупа, Етвеш обратился к тем патологоанатомам, которые, как он знал, уже ведут серьезные исследования в криминалистике. Три эксперта во главе с профессором Белки согласились участвовать в исследовании. Тогда Етвеш обратился к следователю Бари с просьбой об эксгумации трупа.

Следователь был встревожен. Он понимал, что, пока есть надежда на осуждение евреев, ему ничего не грозит. Осуждение будет той победой, после которой никто не станет разбираться, какими способами они добились признания и насколько они нарушили процедурные правила следствия и моральные нормы поведения. Но если кто-то докажет, что всё это дело липовое, возникнет угроза не только Бари, но и депутату Оноди. Так что Бари и Оноди предпочли шуметь в правых газетах о сионистском заговоре и еврейских наймитах, но по мере сил препятствовать эксгумации трупа.

Неизвестно, чем бы кончилась эта борьба, но в дело вмешался новый прокурор. Этот служака пришел к тому же выводу, что и Етвеш, то есть понял, что дела не существует, а есть только ненависть и грубейшие нарушения законов. Прокурору не хотелось связывать свою репутацию с грязной компанией, и он вынес постановление об эксгумации.