Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

При таком положении дел декрет Конвента, объявивший Тулон вне закона, дал роялистам возможность руководить движением в желанном для них направлении. Стоявшие во главе флота морские офицеры, по-видимому, не были расположены содействовать принятию сделанных британским адмиралом предложений. Но они уже в течение нескольких лет видели, как постоянно подрывался их авторитет направлением национального законодательства, и привыкли уступать требованиям народа. Весть о приближении армии Конвента, вместе с наплывом объятых ужасом беглецов из Марселя, ускорили переход Тулона в руки Великобритании. Секции объявили, что город признает только монархическое правительство в такой форме, какая выработана Учредительным собранием 1789 года, и провозгласили Людовика XVII королем. Они же предписали разоружение французского флота, стоявшего в порту, и отдали в руки британского адмирала укрепления, командовавшие гаванью. Лорд Худ поручился в том, что форты и корабли будут по заключении мира возвращены Франции в целости. 27 августа британская и испанская эскадры стали на якорь на внешнем тулонском рейде, и город поднял белый флаг Бурбонов. При передаче порта английскому адмиралу в нем находилось тридцать линейных 74-пушечных и более сильных кораблей, что составляло более трети всего линейного флота французов. Семнадцать из них стояли на внешнем рейде в полной готовности к выходу в море. Сверх того в порту насчитывалось еще двадцать фрегатов и судов меньшей величины.

В то время как один из главных портов Франции и единственный принадлежавший ей на Средиземном море переходил в руки ее врага, на восточных границах на нее обрушились бедствия одно за другим. 12 июля пал укрепленный город Конде на бельгийской границе. Затем 28-го числа сдалась, после шестинедельной правильной осады, на капитуляцию первоклассная крепость Валансьен, лежащая в той же области. Оба эти приза достались союзным войскам – австрийским, британским и голландским, которые затем начали наступление. Не задолго перед тем, 22 июля, сдался пруссакам Майнц – важная позиция на Рейне, здесь союзники двинулись в Вогезские горы, к верхнему течению Рейна, тесня перед собой противника. Между тем Лион продолжал бороться с центральным правительством с твердостью, которая пока еще не нуждалась в отчаянной поддержке. В его сопротивлении и в едва сдерживавшемся недовольстве южных провинций сказывалось главное значение передачи Тулона во власть британцев. Последний был неоценим как пункт, на который мятеж мог опереться, и при посредстве которого он мог поддерживаться извне. Если бы Вандея могла опереться на пункт, подобный Тулону, то дело республики было бы почти безнадежно. Но с подавлением мятежа город этот, окруженный враждебной армией и с отрезанными путями сообщения, сделался бы для британцев бесполезным и даже непосильным бременем, вследствие того, что его растянутая оборонительная линия требовала огромного числа защитников.

Посреди этих многочисленных бедствий, отражая сардинцев на альпийской границе, борясь против вторжения испанцев через Пиренеи, Франция была окружена со всех сторон регулярными армиями, которым пока могла противопоставить только нестройные толпы оборванных новобранцев. Она нашла спасение в непреклонной энергии своих законодательных учреждений, усмиривших крамолу террором, в своем центральном положении, которое само по себе разделяло многие центры возмущения, и в военной политике союзников, которые, вместо того, чтобы изыскивать средства к возможному сосредоточению своих сил, разбрасывали их значительно более чем это вызывалось, до некоторой степени неизбежно, географическими условиями. Испанцы не могли соединиться с сардинцами, Тулон не мог помочь Лиону, Вандея должна была действовать изолированно от всех других центров восстания, но на востоке австрийцы, пруссаки и британцы могли бы противопоставить войскам, стоявшим между ними и Парижем, соединенные силы, которым французская армия, при тогдашнем ее состоянии, не могла бы сопротивляться. Вместо этого австрийцы и британцы решились в начале августа остановить наступление на северо-восточной границе Франции и разделиться: австрийцы отошли к Лекену, британцы же предприняли осаду Дюнкерка, На Рейне соперничество между собой Австрии и Пруссии и медлительность их военачальников привели также к недостатку взаимной поддержки и к вялому образу действий.

Союзники, таким образом, пропускали удобные случаи к нанесению французам решительного удара и дали им время, которым последние воспользовались как нельзя лучше. Представители Конвента были посланы в главные квартиры всех армий. Люди эти большей частью не имели ни сострадания, ни страха, но правление их, хотя и запятнанное кровью, фактически спасло Францию. Тогда каждый ее гражданин, от министра и генерала до рекрута, только что оторванного от дома, сознавал, что жизнь его обусловливается полным подчинением господствовавшей в его отечестве власти и неустанной деятельностью. При неминуемой опасности, которая угрожала стране и при страстности ее деятелей, работавших не только под давлением необходимости, но часто с бескорыстным рвением – столько же слепым и невежественным, сколько и патриотическим, было совершено много ошибок и несправедливостей, но зато была достигнута и желанная цель – внушение несокрушимой энергии Конвента каждой единице управлявшихся им масс. Если когда-либо, ко злу или благу, люди смотрели на все одинаковым образом, то это были французские солдаты 1793 года, которые работали до истощения, обливались кровью и умирали, лишь бы отечество их могло еще жить. Комитет общественной безопасности сумел употребить данное ему врагами Франции время на то, чтобы вдохновить каждого солдата именно такими чувствами и внушить ему такие стремления, которые скоро связали отдельные единицы в один могущественный организм, превосходивший противопоставленных ему союзниками обученных автоматов столько же по духу, сколько и по численному составу своему.