Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Для гражданина Соединенных Штатов война, результаты которой были закреплены Версальским трактатом, представляет великое историческое событие, превосходящее по своему значению и интересу все другие. Оглядываясь на нее, американец испытывает грусть при воспоминании о страданиях многих своих сограждан и воодушевляется гордостью при воспоминании о благородной настойчивости тех немногих, имена которых навсегда неразрывно связаны с «родовыми муками» его страны. Эти чувства вправе разделить с американцем житель Западной Европы, хотя на его и не могла произвести столь же живое впечатление борьба, которая, происходя так далеко от его родины, и вызвала к жизни новую нацию. Таков в самом деле был великий результат американской войны за независимость; но в ходе ее и Европа, и Индия, и Океан были театрами военных подвигов, гораздо более блестящих и иногда совершавшихся гораздо ближе к берегам Европы, чем те, которыми сопровождалась невидная борьба в самой Америке. Так, ничто не превосходило по драматическому эффекту трехлетней осады Гибралтара, богатой колеблющимися надеждами и опасениями, восторженным ожиданием и горьким разочарованием. Англия увидела в Канале флот в шестьдесят шесть французских и испанских кораблей, превосходивший любой из флотов, когда-либо угрожавших ей после дней Великой Армады, и ее флот впервые должен был бежать под защиту своих портов.

Родней и Сюффрень руководили морскими кампаниями, давали морские сражения и одерживали победы, которые и теперь еще выделяются в истории войны на море. Рассматриваемая война была примечательна развитием морской силы обеих враждебных сторон. Никогда со дней де Рюйтера и Турвиля не было такого равновесия в силе на морях. Никогда со времени Версальского мира до наших дней противники не приближались к такому равенству в морской войне.

Из этой борьбы все три морские державы вышли сильно истощенными. Истощилась в ней и Америка; но она, несмотря на еще многие предстоявшие ей затруднения, была сильна своею молодостью. Вчерашние колонисты были вполне способны восстановить свое богатство, богатство своей страны и воспользоваться безграничными ресурсами, которыми Провидение наделило их. Совсем в ином положении были Франция и Испания. Великобритания была удручена тяжелым чувством своего поражения, скрывшим на момент от ее глаз перспективу славы и богатства, которые ей предстояло еще завоевать. Стремление к колониальным приобретениям было тогда еще в самом разгаре среди европейских держав, а Англия потеряла свою величайшую и значительнейшую колонию. Не только король и лорды, но и народ горячо желали удержать Америку. Люди всех классов общества предсказывали близкое падение монархии, если будет допущен разрыв с таким владением. Теперь последнее было утрачено ею после жестокой борьбы, в которой ее исконные враги одолели ее на арене битвы, всегда называвшейся ею своей, – на море. Морская сила Англии не была на высоте возложенной на нее задачи, и потому Америка отпала от нее. Менее решительная нация могла бы впасть в отчаяние.

Если триумф Франции и Испании был пропорционален потере их соперницы, то он не был истинным мерилом ни их приобретений, ни относительных положений этих трех держав в годы, следовавшие за войною. Американская независимость не доставила выгод ни Франции, ни Испании. Правда, последняя отвоевала Флориду и Менорку, но зато потерпела полнейшую неудачу перед Гибралтаром, а Ямайка так даже и не была атакована. Менорка, как сказал впоследствии Нельсон, была всегда в руках Англии, когда она нуждалась в ней. Остров этот принадлежал той державе, которая обладала морем, и Англия опять взяла его в 1798 году, когда ее флоты снова появились в Средиземном море. Франция выиграла от войны еще меньше, чем Испания. Хотя ее торговые станции в Индии и были возвращены ей, но они еще в большей степени, чем Менорка, были беззащитны без свободного морского сообщения с метрополией и без ее поддержки посредством морской силы. В Вест-Индии Франция отдала Великобритании более чем получила от нее. Освободив Америку, «Франция – говорит французский историк, – исполнила предначертанную ей свыше миссию; ее нравственные интересы, интересы ее славы и идей были удовлетворены; материальные же ее интересы плохо отстаивались правительством. Единственной существенной выгодой для нее было отнятие у Англии Менорки, этой цепи для Тулона, гораздо более опасной для нас, раз она в руках Англии, чем Гибралтар».