Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Описанная история послужила сигналом к распространению мятежа среди судовых команд и раскола в среде морских офицеров. Подобные события происходили часто и повсеместно. Преемника де Риона чернь также стащила в тюрьму, где ему пришлось томиться несколько дней. Вскоре его помощник только случайно спасся от виселицы. В Бресте на одного капитана, которому приказано было принять командование судном дальнего плавания, напала как на аристократа толпа в 3000 человек, и он спасся от смерти только потому, что попал в тюрьму, где и оставался с девятнадцатью другими, заточенными туда чернью. Тщетны были приказания короля и правительства освободить их и преследовать обидчиков. «Очевидно было, – говорить Шевалье, – что морские офицеры не могли более рассчитывать ни на поддержку местных властей, ни на защиту со стороны центрального правительства, они оказались лишенными покровительства законов». «Таким образом, – говорит другой французский писатель, – те флотские офицеры, которые были настолько доверчивыми и настолько патриотами, что пожелали оставаться на своих постах, единственно из-за своего происхождения, без какого-либо разбора их дела, попадали в тюрьму и на эшафот». На эскадрах неповиновение властям скоро развилось в анархию. Весной 1790 года возник спор между Великобританией и Испанией из-за учрежденных британскими подданными в Нутка-Зунде торговых станций, которые вместе с находившимися там судами были захвачены испанскими крейсерами. Обе державы заявили при этом встречные претензии и начали вооружать свои флоты. Испания потребовала помощи у Франции, опираясь на «Семейный договор» Бурбонов. Король послал об этом уведомление собранию, и последнее решило вооружить сорок пять линейных кораблей. Д'Альбер де Риону приказано было принять командование над флотом в Бресте, городские власти которого приняли его холодно. Матросы в то время были весьма недовольны некоторыми новыми постановлениями. Де Рион, видя опасность положения, советовал собранию сделать в постановлениях некоторые изменения, но в этом было отказано, без принятия, однако, каких-либо решительных мер к обеспечению порядка. В тот же самый день, в который собрание подтвердило свой первый декрет, 15 сентября 1790 года, один из матросов с судна «Леопард», при посещении им другого судна, «Патриоте», выражался там как бунтовщик и оскорбил одного из старейших по положению офицеров. Матрос этот был пьян. Адмирал, получив об этом донесение, приказал прислать виновного на флагманское судно. Мера эта, разумеется чрезвычайно мягкая, вызвала тем не менее большое негодование среди команды на «Патриоте». Де Рион, услыхав о том, что начинается бунт, потребовал к себе одного квартирмейстера, шлюпочного старшину, деятельно возбуждавшего недовольство в команде, и спокойно указал на то, что нарушитель порядка даже не был наказан. Квартирмейстер держал себя дерзко и, когда адмирал прогнал его, уходя, проворчал, что «право постановлять законы принадлежит сильнейшему, матрос был сильнее, а потому его и не следовало наказывать».

На следующее утро адмирал поехал на «Патриоте», собрал команду и объявил ей, что если первый нарушитель порядка и не был наказан, то квартирмейстер за свое возмутительное поведение должен быть посажен под арест. Команда, молчавшая до тех пор, после этих слов разразилась криками: «Он не пойдет под арест». Де Рион, тщетно попытавшись восстановить порядок, сел на свою шлюпку, с тем чтобы ехать на берег и посоветоваться с командиром порта. В то время как он отваливал, несколько матросов закричали шлюпочному старшине: «Опрокинь шлюпку!».

Тем временем возмущение вспыхнуло в городе и против помощника командира порта вследствие распространившейся молвы о том, что он сказал, что скоро усмирил бы мятежников на Сан-Доминго, если бы его послали против них. Офицер этот, носивший фамилию Мариньи, одну из известнейших во флоте, избежал смерти только потому, что не был дома, когда перед последним для него воздвигали уже виселицу. Подобные насилия на время встревожили национальное собрание, но принятые им меры не пошли далее того, что оно просило короля отдать приказ об исследовании дела законным порядком и распустить по домам матросов корабля «Леопард», бывшего очагом бунта. Д'Альбер де Рион, видя, что не может добиться повиновения, просил и получил разрешение сложить с себя командование отрядом. 15 октября этот выдающийся офицер распростился с флотом и уехал из Франции. Некогда он участвовал в битвах при Гренаде, при Йорктауне и сражался против Роднея. Когда великий Сюффрень, склоняясь под бременем забот в своей Индийской кампании, искал помощника, способного заместить его, то писал тогдашнему министру: «Если вследствие моей смерти или нездоровья должность начальника сделается вакантной, то кто займет мое место?.. Я знаю лишь одного офицера, обладающего всеми качествами, каких только можно желать, офицер этот весьма храбр, образован, исполнен усердия и рвения, бескорыстен и хороший моряк. Это – Д'Альбер де Рион; и если он даже в Америке, то пошлите за ним фрегат. Я буду в состоянии сделать больше, если он будет при мне, так как он поможет мне; а в случае моей смерти вы будете спокойны, что при нем дело не пострадает. Если бы вы мне его дали тогда, когда я просил об этом, мы теперь были бы уже обладателями Индии».