Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Заметим мимоходом, что близкое совпадение дней Пильницкой декларации, 27 августа 1791 года, и Галацкого мира, подписанного 11 августа, довольно любопытно. Первая дата формально открывает для европейских интересов и для деятельности Европы новое русло, тогда как вторая отмечает закрытие старого русла. Декларация, однако, была составлена именно в том духе, в котором уже несколько времени действовал Наполеон. Европейские державы некоторое время колебались дать на нее ответ. Россия и Швеция согласились снарядить армию, которую Испания должна была субсидировать, но Великобритания под управлением Питта уклонилась от вмешательства во внутренние дела другого государства.

Первое национальное или, как оно чаще называлось – Учредительное собрание было распущено после составления конституции. На следующий день, 1 октября 1791 года, собралось второе собрание, известное под именем Законодательного. Пильницкая декларация сильно взволновала французский народ и увеличила еще, хотя, может быть, и неосновательно, недоверие его к королю. Это настроение отразилось и на собрании. Австрийский и французский министры иностранных дел обменивались энергичнейшими увещаниями и доводами через своих послов при дворах; но не удивительно, что при этом не нашлось почвы, на которой бы конституционное государство и старые империи могли сойтись. Обе стороны следили друг за другом с напряженной подозрительностью, и наконец Франция объявила Австрии войну 20 апреля 1792 года. Первые незначительные столкновения были неблагоприятны для французов, но в самом их отечестве возникла опасность, более серьезная, чем угрожавшая извне. Между собранием и королем произошло столкновение вследствие того, что последний воспользовался своим конституционным правом вето. Волнение распространилось на улицы. 20 июня в зал собрания явилась депутация от парижской черни, прося, чтобы толпившимся перед зданием гражданам было разрешено продефилировать перед собранием, в знак их сочувствия к нему. Эта необыкновенная просьба была уважена, и тогда началось шествие громадной толпы народа, из людей всех возрастов, вооруженных всякого рода оружием, среди которой высилась пика с насаженным на нее воловьим сердцем, украшенным ярлыком, с надписью «сердце аристократа». Из собрания толпа повалила в Лувр и затем, прорвавшись чрез дворцовые ворота, ворвалась к королю. Несчастный Людовик держал себя со спокойным мужеством, чему, быть может, в тот момент и был обязан жизнью. Но все-таки согласился надеть символический красный колпак и пить за здоровье нации из бутылки, поднесенной ему пьяным мятежником.

Что оставалось в жизни королю, когда он был таким образом унижен?.. Да и момент последнего унижения его был уже близок. После того как Франция объявила войну, Пруссия не медлила более действовать в согласии с императором. 26 июля, спустя месяц после необыкновенной сцены в Тюильри, обнародовано было объяснение причин, побудивших ее взяться за оружие. В то же время герцог Брауншвейгский, главнокомандующий союзными армиями, обратился к французам с прокламацией, составленной в таких резких выражениях, которые не могли не взволновать до крайности и без того расходившихся страстей такой пылкой и легко возбуждающейся нации. 10 августа парижская чернь снова штурмовала Тюильри. Король с семейством искали убежища в зале Законодательного собрания, швейцарская гвардия была перебита, а дворец разгромлен. Тогда собрание издало декрет о свержении короля с престола, а 13 августа королевское семейство перевезено было в Тампль – последнее земное жилище для некоторых его членов.

2 сентября происходила резня, известная под названием сентябрьских убийств. К этому времени следует отнести громадную перемену в отношении англичан к революции. 20-го сентября французы одержали победу в сражении при Вальми, считающуюся некоторыми решительной для судьбы революции. Сражение это, далеко не первостепенное в военном отношении, привело к отступлению союзных сил из пределов Франции и на время разбило надежды роялистов. Через два дня после сражения состоялось третье собрание – Национальный конвент, оставивший по себе такую ужасную память. Первым его актом было издание декрета об уничтожении королевского сана во Франции. Власть в стране, все более и более переходила в руки парижской черни, проявляясь через посредство клубов, из которых наиболее известен клуб якобинцев. Жестокость и фанатизм крайних республиканцев и грубейших элементов населения выражались все резче и резче. 19 ноября Конвент издал декрет, обещавший именем французской нации братскую помощь всем народам, которые пожелают обрести свободу, и что он поручил исполнительной власти послать военачальникам надлежащие инструкции об оказании помощи такому народу и о защите тех граждан, которые пострадали или могли пострадать во имя свободы. Французские дипломаты отрицали, чтобы при этом было какое-нибудь намерение способствовать возмущению народа или возбудить беспорядки в какой-либо дружественной стране. Такое намерение тем не менее явно сказывалось в словах декрета, и когда сделано было предложение объяснить, что последний не имеет этого в виду, то конвент отказался обсуждать его. Фокс, горячий парламентский сторонник революции, назвал этот эдикт оскорбительным для британского народа.