В.И. Карпец - Русь Мiровеева (опыт «исправления имен»)

В свете всего сказанного находит объяснение описанное В. С. Передольским изображение на так называемой гностической камее (серебряном бруске), найденной еще в XIX веке возле церкви святого Михаила Малеина. Слева стоит человек с плеткой в правой руке и протянутой левой к другому человеку. На том, кто с плеткой, что-то вроде поясничной перевязи, на ногах сапоги до колен. Над головой правого — луна, сам он с длинными волосами, одет с поясницы по самые ступни; ноги босые. Надпись на камее такова: «Аз есмь ночь, очуни ее». Сам Передольский утверждал, что это «учение о свете и тьме Зороаштра, внесенное в древний буддизм новгородцев» (он разделял взгляд П. И. Шафарика о том, что древнее слово Будины, относимое к жителям Биармии, означало их приверженность этому восточному учению). Наша гипотеза: камея изображает трагедию, постигшую меровингский род на Западе. Длинные волосы, не остригаемые ритуально, признак соединения царского и жреческого сословий (соединение «медведя» и «вепря», вспомним, что и Христос соединяет в себе царское и священническое достоинство) были родовым признаком династии — их носили даже многочисленные меровингские бастарды. Именно острижение последнего формально царствующего Меровинга Сигиберта VI по приказу Пипина Короткого привело к его смерти через четыре года. В свою очередь, коротко остриженный новый властелин — галло-римский патриций, мажордом, а может быть, и епископ. Луна — Селена или Белена, соименница Елены Троянской, символической жены древних легенд: мыс Томбелен в Северной Франции до сих пор называют Tombe d’Helene — «гробница Елены», образ которой в средневековых рыцарских романах порою сливался с Марией Магдалыней. А учитывая многозначность средневековой символики и, как это ни покажется парадоксальным, и с апокалиптической женой, бегущей в пустыню, на чем мы в дальнейшем остановимся подробнее. Таким образом, камея не столько гностическая, сколько «династическая»; по-видимому, она привезена русами-варягами, скорбящими о наступлении «каролингской ночи», заката солнца, символизируемого длинными волосами и уходящего за горизонт под плетьми новых хозяев, представителей низкого рода… В этом контексте совершенно естественным оказывается и изображение неизвестного мученика с лилией в руке. Общепризнанное мнение заключается в том, что знаки цветов лилии появляются как символы королевской власти только в Каролингские и особенно в Капетингские времена. Это, однако, не совсем так. Тот же хронист Хинкмар, на которого мы уже ссылались, указывал, что знак лилии появился и при Меровингах как один из символов Божьей Матери, наряду с родовой пчелой. В этом случае неизвестный мученик мог быть или почитавшийся в те времена князь Бравлин, или (что скорее!) Дагоберт II. То, что этот Король-мученик пользовался особым почитанием среди освободившейся от каролингского давления варяжской, то есть франкской (русской) дружины, возглавляемой Меровингами, собственно, более, чем очевидно. Подтверждение этого предположения мы находим в истории соседнего Польского королевства. В 20-е годы нашего столетия польский историк К.Кротосский (которому вовсе не могло быть выгодно «русофильство» при правлении Пилсудского) доказал, что племя лехитов, жившее в районе Гоплы и Варты, было завоевано полянами, пришедшими с Днепра под предводительством русоварягов, которые в 882 году ушли от Олега (быть может, во главе с Аскольдом). От этих «варягов» и происходит, по Кротосскому, династия Пястов и ее основатель король Мешко (Мечислав) 1 и само название Польши. Польские историки, по понятным причинам, пытались это опровергать, однако, никогда не опровергали и не опровергли следующего. Дело в том, что вторым, христианским, именем короля было Даг. «Имя это, — писал Х.Ловмяньский, — названо только в одном источнике: акте о передаче под опеку „Гнезненского государства“ папе (ок. 991 г.), а, вернее, его кратком переложении, сохранившемся в двух группах записей; в одной имя передано как Dagome, в другой Dagone „…“ Назначение акта указывает на то, что Мешко, известный в источниках под своим славянским именем, в этом случае должен был быть назван своим христианским именем. Как в польской, так и в немецкой науке предполагалось, что оно звучало как Дагоберт, что указывает на его связь с Лотарингией, где существовал культ этого святого». Если так, то это свидетельствует о широком распространении христианского культа Короля-мученика среди руси и подтверждает предположение, что описанный В.Передольским неизвестный мучение с крестом и лилиями — это именно Дагоберт П и никто иной. И теперь мы, обитатели постсоветского пространства (червь и чернь, по выражению Цветаевой), его узнаем.