Валерий Кочик - Разведчики и резиденты ГРУ

Борович хорошо знал Рихарда Зорге еще по Германии начала 20-х годов, а в начале 1933 года, работая в Бюро международной информации, во время подготовки разведчика к поездке в Токио обсуждал с ним различные внешнеполитические проблемы. В своих «тюремных записках» в главе «Посещение Москвы в 1933 году» Зорге пишет об этом: «Радек из ЦК партии с согласия Берзина подключился к моей подготовке. При этом в ЦК я встретился с моим старым приятелем Алексом. Радек, Алекс и я в течение долгого времени обсуждали общие политические и экономические проблемы Японии и Восточной Азии … Ни Радек, ни Алекс не навязывали мне своих указаний, они только излагали свои соображения». В главе «Моя поездка в Москву в 1935 году» Зорге вновь упоминает Боровича: «Я встретился с новым начальником IV Управления Урицким и работавшим у него в подчинении Алексом».

Работа в Шанхае была очень напряженной. Частые разъезды, встречи, обработка информации требовали много сил и времени. Пожалуй, наиболее важным результатом деятельности советской разведки в этот период было полученное от Зорге сообщение о подписании пакта между Японией и Германией. Через «Рамзая» советскому правительству еще до формального подписания стало известно о содержании «Антикоминтерновского пакта» и секретного приложения к нему. Центр дал указание Зорге: «Изыщите возможность немедленного личного контакта с „Алексом“. Желаем успеха».

В августе или сентябре 1936 года состоялась их встреча в Пекине, в парке знаменитого Храма Неба. Зорге молниеносно передал Алексу микропленку с документами. Вот как происходила «моменталка» в описании жены Алекса Лидии Ефимовны:

«Оставив меня на ближайшей скамье около парка, Алекс ушел и спустя некоторое время вернулся. По дороге на встречу и после нее Алекс был серьезен, собран и замкнут. (Выезжая на встречи, Алекс почти всегда вел машину сам). Перейдя площадь, пошли к Храму Неба и, только спустя некоторое время после осмотра его достопремичательностей и огромной позолоченной фигуры Будды — Алекс успокоился и сев в машину мы поехали в город. Только через многие годы из печати я узнала, что в парке Алекс встречался с Р. Зорге, который передал ему микропленки с отчетом об „Антикоминтерновском пакте“«.

По поводу той же встречи предшественник Льва Александровича на посту резидента Яков Бронин писал: «Единственный и последний раз, когда Рамзай после 1935 года имел возможность „отвести душу“ со своим человеком, была его встреча в августе 1936 года в Пекине с представителем ГРУ Алексом, которого он знал ещё в Москве. Алекс потом рассказывал в письме, что Рамзай, этот „волевой человек“, „чуть не послезился при прощании со мной“ (Дело Рихарда Зорге. М., 2000. С.189).

Вернувшись в Шанхай, Алекс продолжал встречаться с другими разведчиками из группы Зорге, а также агентами китайской резидентуры, которой он руководил. Эти встречи происходили и в Тяньцзине, и в прибрежном городе Циндао, в горном пансионате «Ляошань», где отдыхали служащие советской колонии в Шанхае.

Ближайшими соратниками Боровича по работе в китайской резидентуре были руководитель отделения ТАСС в Шанхае Андрей Скорпилев, заместитель заведующего отделением Раиса Мамаева, корреспондент ТАСС Владимир Аболтин, помощник резидента Залман Литвин и другие. Нелегальным резидентом в Шанхае в то время был инженер-полковник Христо Боев (Федор Русев), который появился в городе летом 1936-го как представитель крупной американской фирмы с документами на имя Юлиуса Бергмана. Нет нужды говорить, насколько важна была их деятельность для советской разведки.

10 декабря 1936 года, в домашних условиях, отметили 40-летие Льва Александровича. Пришли сотрудники консульства, ТАСС, других советских представительств. А спустя шесть дней у него родилась дочь. «Вернувшись домой, — вспоминала Лидия Ефимовна, — я к своей радости и удивлению увидела в квартире детскую коляску и другие необходимые детские вещи. Меня эта его забота очень тронула. Он очень любил дочку. Днем Алекс работал, а вечерами были „встречи“, после которых он возвращался поздно. Дочка уже спала, а я его дожидалась. Было не спокойно на душе. Доходили „слухи“ о жизни в Москве, о работе, о товарищах». В марте 1937-го в Советский Союз были отозваны «по болезни» Р. М. Мамаева и «по политическим соображениям» А. И. Скорпилев. 30 июня того же года бригадный комиссар Андрей Иванович Скорпилев умер. А техник-интендант 2 ранга Раиса Моисеевна Мамаева была уволена из РККА 31 января 1938-го в связи с арестом органами НКВД.