Сергей Мельгунов - Судьба императора Николая II после отречения

«Я в своем докладе, – поясняет Авдеев, – рассказал все, что Яковлев хотел затуманить», а именно – отрицательное и недоверчивое огношение Яковлева за все время к Хохрякову и уральским рабочим и почти полное доверие к полк. Кобылинскому и к старой охране бывшего Царя, о попытке Яковлева заставить его, Авдеева, дать «письменное подтверждение о якобы готовящемся нападении со стороны уральцев на поезд». По словам Быкова, Заславский и Авдеев требовали немедленно произвести обыск в поезде, обезоружить гвардейцев и арестовать Яковлева. Совет не пошел по пути таких радикальных мер. «После коротких прений, в которых единодушно указывалось на недопустимость поведения Яковлева, была принята резолюция, которая гласила, что миссия Яковлева считается оконченной; о всех же его действиях, как представителя правительства, сообщить в президиум ВЦИК. Яковлев со своими людьми был отпущен в Москву, причем за подписью Белобородова и его заместителя Дидковского ему была выдана официальная расписка в том, что Уралсовет получил доставленных из Тобольска Царя, Царицу и вел. кн. Марию для содержания их под стражей в гор. Екатеринбурге». Восемь гвардейцев во главе с прап. Матвеевым были разоружены (может быть, арестованы) и потом отправлены обратно в Тобольск.

Из Москвы, по свидетельству по крайней мере Кобылинского, Яковлев прислал своему телеграфисту в Тобольск извещение «приблизительно следующего содержания» (у Соколова передается уже как точный текст телеграммы): «Собирайте отряд. Уезжайте. Полномочия я сдал. За последствия не отвечаю». Конец телеграммы более чем сомнителен, ибо мы знаем, что Яковлев-Мячин остался в Москве доверенным лицом советской власти и вскоре в мае был назначен командующим 2 й армии, действовавшей на фронте против чехословаков и русских добровольцев в районе Волги и Урала (он был назначен командующим армией, а не политическим комиссаром, как сказано в тексте следствия). Его штабом была Самара. Вторая армия состояла как раз из тех революционно-боевых дружин, с которыми в недавнем прошлом был так тесно связан бывший «чрезвычайный комиссар» Яковлев. Эта армия была пропитана «анархическими» настроениями, так как вольные дружины противоставляли себя зарождавшейся «красной армии» с принудительным набором и формальной дисциплиной. На такой почве разыгрывался внутренний конфликт, который привел к устранению Яковлева от командования. Его дальнейшая личная судьба с этого момента становится неясной. В книге Соколова сказано: «осенью – зимой 1918 г. он (Яковлев) обратился к чешскому генералу Шенику и просил принять его в ряды белых войск… Ему ответили согласием, и он перешел к ним. В дальнейшем с ним поступили неразумно и неосторожно. Он тут же был арестован и отправлен в Омск в распоряжение военных властей. Не дали надежного караула, и он вместо ген. квартирмейстера штаба верховного главнокомандующего по ошибке, якобы конвоира, попал к некоему полковнику Зайчеку. Здесь он и пропал. У Зайчека не оказалось абсолютно никаких документов на Яковлева» [321]. Соколов сделал дополнительное объяснение с несколько расплывчатыми намеками: «Зайчек возглавлял в Омске контрразведку в Ген. штабе; он – офицер австрийской армии, плохо говоривший по-русски – пришел в Сибирь в рядах чешских войск. Все ли освободители Сибири шли сюда с жертвенной любовью к России и с ненавистью к Германии и большевикам?..»

Оставим намеки Соколова в стороне, дабы избегнуть уклонения в область необоснованных фактами предположений. Самый факт перехода Яковлева в антибольшевистский лагерь нельзя считать твердо установленным. В советской военно-исторической литературе первого десятилетия об измене командующего 2 й армией ничего не говорится – только у Подшивалова вскользь можно найти об этом упоминание. Гусев заявляет, что ему неизвестно ни одного случая измены и перехода на сторону «белогвардейцев» со стороны старых большевиков. Перешедшие на волжско-уральском фронте на сторону «белых» полк. Махин и Харченко вышли из другой среды. Весьма характерно, что в первом издании Быков ничего не говорит о переходе Яковлева, но говорит об этом в позднейшем втором издании, как говорит и Авдеев в напечатанных воспоминаниях – и совершенно очевидно под влиянием литературы противоположного политического лагеря. Последнее подтверждает ссылка на книгу английского журналиста Вилтона, косвенно причастного к следствию Соколова, вернее, вращавшегося в кругах, которые занимались расследованием убийства Николая II и его семьи и, быть может, оказавшего даже влияние на общественно-политическую сторону сибирского расследования. По утверждению Вилтона, Яковлев получил назначение в одну из армий на Южном фронте. Если бы это было так, то не могли быть тщетными все попытки Соколова отыскать Яковлева в Сибири через военного министра Степанова [322]. Также неопределенна оказалась и ссылка на уфимские газеты, где будто бы появилось покаянное письмо Яковлева. Были еще сведения, что Яковлев остался в Советской России, ушел в частную жизнь и занимался огородничеством на Урале.