Владимир Щербаков - Асгард — город богов

Потом вспоминаются Куприн и его персонаж из «Поединка», денщик, доводящий до сведения офицера с некоторым акцентом: «Буфенчик папиросов не даваит».

Нужно что-то предпринять. Я порылся в карманах, извлёк какой-то московский рецепт, вероятно, поликлиники Литфонда, на нем огрызком карандаша, который тут же охотно подарила мне Оля, жирно написал: «Один татарин, два аула, сто десять удочек». Я вручил ему этот рецепт с напутственным словом:

— Беги, дружище Ахмет, вот деньги, прочитай там, этим, нашу с тобой визитку. Пусть попробуют не дать. Ты понял?.. Тогда в путь. Надеюсь, ты вернёшься с удочками. Буду ждать здесь. Ну а если исчезнешь, дружище, то потом не узнаешь это замечательное кафе, ведь мне приходилось на лету перебивать кирпич пополам ребром ладони. В путь, дружище, в путь!

— Сумасшедший! — воскликнула Оля, когда Ахмет растаял в облаке выхлопных газов трейлера.

— Почему?

— Он исчезнет.

— Э, нет, не исчезнет. Если бы я был здесь во время войны, то не допустил бы, Хельга, всех этих безобразий с эскадроном смерти.

— Но ты тогда ещё не успел родиться!

— Успел, Хельга.

— Да? Ты такой пожилой?

— Похож на пожилого?

— Бросьте молоть чепуху, — воскликнула Ира. — А этот аттракцион с удочками вам, первооткрыватель Асгарда и создатель первого в мире махолёта, даром не пройдёт, вот увидите.

— Готов держать пари на семь поцелуев на центральной набережной Ялты или всего на три на вечерней набережной Гурзуфа.

— Я присоединяюсь, — меланхолично заметил Виктор.

— Готов заказ! — донеслось из балаганчика. — Кто будет сервировать?

— Разумеется, я буду сервировать.

Через три минуты я вернулся к столику с, бумажными тарелками.

Исполняя эти почётные обязанности, я услышал ласкающий слух вопрос:

— А ты правда перебиваешь кирпич пополам ребром ладони, да ещё на лету?

— Разумеется, это правда. — В этих случаях нужно проявлять твёрдость даже в интонации, и женщина обязательно поверит, смотря, конечно, кто говорит.

— Не верится.

— А я верю, — почти воскликнула Ира.

— Стол накрыт, — я мгновенным движением извлёк из чёрного пластмассового пакета портвейн, купленный с рук в центре города, движение моей руки было не замечено, и потому я заработал аплодисмент.

— Браво!

— Бис!

На «бис» я достал так же стремительно второй сосуд.

— Вторая амфора с нектаром!

— Расскажите об Асгарде!

— Ещё чего!.. — остановил я этот небольшой коллектив. — Асгард — это серьёзно, лучше поговорим о махолётах, мне пришло в голову, что испытывать эту птицу мы будем на стадионе регби, и я прыгну с верхней трибуны, чтобы подняться ещё выше, но не так высоко, как Икар. Идёт?

— Идёт! А хватит у вас денег, чтобы завершить постройку?

— У человека, открывшего Асгард, не может не хватить денег на такую мелочь, как первый в мире махолёт! — внятно и громко парировал за меня Виктор, овладевший в совершенстве нашей общей аргументацией.

— Это правда, — сказал я. — Я был счастлив в ту ночь, когда бродил по набережной, названной мной в честь проекта Набережной махолётов, до утра все основные расчёты были готовы, а главное, я открыл закон машущего полёта, который верен для птиц, бабочек, стрекоз, жуков, комаров, божьих коровок…

— И женщин! — подхватил Виктор не очень удачно и не был поощрён. Витя предал меня. Они узнали об Асгарде. Можно было представить себе, что он им порассказал. Хоть стой, хоть падай. Такие дела. Я даже побледнел, Они этого не заметили. Ну как можно отказать Ире, если она спрашивает о том самом тоннеле?..

— Ладно. Дал слово забыть здесь все это, но не получается. Ну, тоннель, совсем круглый, в начале не совсем светло, а на противоположном конце яркие лучи, зарево.

— А потом?

— Райская роща. Точнее, роща Гласир. Пурпурные яркие листья, кроны как будто охвачены огнём. Стена. Дворцы, малиновые внизу, белые вверху. Может быть, это вообще такой воздух, внизу как бы один свет, вверху другой.

— Это там, в Асгарде?

— Там. Свет разный, внизу и вверху, что же удивительного в этом? Это же не пляж дома отдыха «Гурзуф». Почему там не может быть двух ярусов, по-разному освещённых?

— Что такое этот круглый тоннель? — спросила Оля. — Непонятно.

— По нему летят души в рай. Что же тут такого удивительного?

— Да? — почти воскликнула Ира. — Это как? Души — в рай?

— О чем я вам говорил! — С отчаянием, картинно заломив руки, возгласил Витя Васильев. — Все поняли, кроме самого главного! Говорил же, что роща Гласир — это райская роща, что Асгард — это и есть город-сад, или, проще, рай.