Юрий Жуков - Сталин - операция «Эрмитаж»

В сентябре Госторг УССР направил в Ленинград старинные предметы иудаистского культа, давно ставшие художественно-историческими памятниками, на сумму 150 тысяч рублей по оценке Внешторга. В том числе огромное количество – 1954 экземпляра – книг религиозного характера на древнееврейском языке: «Талмуд-Бавли», «Турим», «Рамбам», «Мишнаэс», «Медраш Раба», «Аверус», «Хумошин», «Хок-Лейзраиль» и иных.

Экспортный ажиотаж охватил Ленинград, Киев, отчасти Москву далеко не случайно. Из УЗО, из «Антиквариата» шли по почте, по телеграфу распоряжения, указания, требования, просьбы. Торопиться заставлял ультиматум, предъявленный директором «Кунстаукционхауз Рудольф Лепке» доктором Вольфенбергом. В самой категорической форме он потребовал от советской стороны немедленно и в полном размере погасить задолженность – 600 тысяч марок.

Сотрудники торгпредства СССР в Берлине отчаянно пытались любым способом, на каких угодно условиях оттянуть выплату на как можно более долгий срок. Только 30 сентября удалось достигнуть взаимоприемлемой договоренности. Наркомторг должен был не только удовлетворить все финансовые претензии «Рудольфа Лепке» до 31 марта 1930 года, но и забрать назад не проданные произведения искусства, находившиеся на складах аукционной фирмы.

Поначалу показалось – кризис миновал. Появился новый «товар», нашлись и новые покупатели. Предметы иудаистского культа удалось продать в Вене, при посредничестве фирмы «Глюгзелиг унд К 0 ». Правда, сумму получили весьма незначительную – 5700 австрийских шиллингов [106].

Зато другая венская торговая организация, «Хагенбунд», дала большую прибыль, легко найдя покупателей на 82 старинные русские иконки. Да еще Амторг сообщил, что нью-йоркский антиквар Нейдис довольно быстро сбыл первую партию произведений искусства, доставленных ему из Ленинграда.

Словом, все вроде бы складывалось вполне благоприятно.

Потребовалось только устранить возможное препятствие при ожидавшихся новых, огромных по размерам, изъятиях из музеев.

12 сентября постановлением ВЦИК наркома просвещения А. Луначарского освободили от занимаемой должности без каких-либо объяснений, хотя он и демонстрировал пока полное послушание, конформистски соглашаясь со всем, что бы ему ни предлагали сделать, – даже вопреки его собственным убеждениям, велению совести.

Но власть не была до конца уверена в его абсолютной управляемости. Действительно, что мешало Луначарскому, как когда-то, внезапно взбунтоваться, выступить вдруг в защиту памятников искусства и старины, в защиту музеев. Тем самым он нарушил бы и без того крайне неустойчивое равновесие в партии сил «правых» и «левых»; напомнил об альтернативном источнике финансирования индустриализации, предлагавшемся Преображенским, и о позиции Троцкого, что могло бы способствовать возвращению того в столицу.

Предусмотреть следовало все. Потому-то новым наркомом просвещения РСФСР назначили Бубнова – человека, издавна, с начала 1924 года, открыто противостоявшего Троцкому.

Андрей Сергеевич Бубнов родился в 1887 году в Иваново-Вознесенске, учился в реальном училище и Московском сельскохозяйственном институте. С 16 лет в партии, неоднократно подвергался арестам, был приговорен к заключению и ссылке; побывал делегатом Стокгольмского и Лондонского съездов. В октябре 1917 года Бубнов входил в петроградский военно-революционныц комитет, во время гражданской войны боролся на Украине против немецких оккупантов и петлюровцев. В 1922 – 1923 годах Андрей Сергеевич заведовал агитпропом ЦК РКП(б), а с начала следующего года стал начальником Политуправления Красной армии и членом Реввоенсовета СССР.

Вслед за руководителем Наркомпроса сменили и начальника Главнауки. Вместо Лядова утвердили Луппола, тридцатитрехлетнего юриста, остававшегося в этой должности два года, вплоть до окончательной, юридической ликвидации Главнауки. Потом настала очередь и уполномоченного Наркомпроса по Ленинграду Б. П. Позерна. Его, учителя по профессии, одного из создателей Наркомата просвещения, заменили, всего на несколько месяцев, никому не известным Сааковым, сразу же занявшимся ликвидацией.

Пока готовились и шли кадровые перестановки, изъятые за лето из музеев произведения искусства начали отправлять в Берлин.

3 сентября от причала Ленинградского торгового порта отошел пароход «Ковда». В его трюмах находился 31 ящик с 203 картинами немецких художников XIX века, работавших в России: Дефрегена, Вотье, Ахенбаха, Фольца, Кнауса, Хакерта, Петена, Кофена, Крюга, Веруша, Ковальского, Калаша, Маркса, Лемана, Майера, фон Бремена, Крюкера. Пейзажи, жанровые картины, но большей частью портреты членов российского императорского дома, петербургской аристократии [107].