Но, конечно, Л.Н. Гумилев не был бы сам собой, если бы, придя к выводам подобного рода, он оставил свою "Степную трилогию" на уровне обыкновенных востоковедческих штудий. Он приступил к реализации нового, еще более масштабного замысла: написать, опираясь на пассионарную теорию этногенеза, сводную этническую историю Евразии от хуннов до русских. 1989 год ознаменовался появлением основной части этого масштабного труда. Увидел свет новый фундаментальный трактат А.Н. Гумилева — "Древняя Русь и Великая степь", целиком построенный на основе пассионарной теории этногенеза и посвященный анализу взаимоотношений Руси и Степи в VIII–XIV веках. Ее сюжеты, трактующие об источниках и природе "черной легенды", помещены в этом сборнике и, бесспорно, составляют сердцевину нового тематического издания.
Но, увы, для самого Л.Н. Гумилева итоги его многолетних трудов по "черной легенде" оказались неутешительны. Все написанное им и о татаро-монгольском иге и вообще о природе этноса было слишком непривычно для советского научного и творческого истеблишмента 60-80-х годов. Уже появление первых научных работ Л.Н. Гумилева по этногенезу вызвало резкую печатную полемику, кондиции которой были куда как далеки от научных. Тогдашнее руководство Института этнографии АН СССР во главе с академиком Ю.В.Бромлеем обрушило на Л.Н.Гумилева поток обвинений в "географическом детерминизме", «бихевиоризме», «биологизме». В работах ученого адепты официальной национальной политики обоснованно видели отказ от изжившего себя "классового подхода" и прочей обществоведческой атрибутики. [11] Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. М., 1981, стр.10, 27; Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973, стр.26, 31, 98–99, 121, 154, 163, 165; Козлов В.И. О биолого-географической концепции этнической истории. — "Вопросы истории", 1974, N12.
С другой стороны, академическая общественность не осталась одинока в своем благородном марксистском негодовании; С прямым печатным доносом на Л.Н. Гумилева выступил в журнале "Наш современник" автор романа-эссе «Память» В. Чивилихин. Изложив свой взгляд на историю Великой степи как на историю насилий и убийств, творимых на базе неразвитых производительных сил, автор эссе призывал к запрещению "человеконенавистнической" теории пассионарности, к наказанию ученого, посмевшего отвергнуть идею об извечной вражде Руси и Степи.
Вся эта кампания тяжело сказалась на судьбе трудов и на личной судьбе Л.Н.Гумилева. Поскольку научные оппоненты не решились на открытую и развернутую дискуссию с автором ни по "черной легенде", ни по пассионарной теории этногенеза, началась неофициальная, но жесткая кампания замалчивания гумилевских работ. В течение 15 лет коммунистические идеологи из ЦК и Академии блокировали публикации работ Л.Н.Гумилева, лишали гумилевские идеи права на свободное обсуждение. Сколь плотной была эта блокада, легко увидеть даже из библиографии гумилевских работ. [12] Гумилев Лев Николаевич: Библиографический указатель/ Предисл. и составление А.Г.Каримуллина. — Казань, 1990.
В советской научной печати 1975–1986 годов с великими трудами пробили себе дорогу 2–3 крошечных статьи по одной-две странички. Уделом Л.Н. Гумилева стали небольшие журнальные и газетные публикации да тезисы докладов на научных конференциях, которые седовласый мэтр поневоле писал подобно молодому аспиранту.
Может быть, читателю покажется лишним упоминание в предисловии к книге обо всех этих печальных "делах давно минувших дней". На первый взгляд, сегодня история идеологической травли Л.Н. Гумилева 10-летней давности и правда кажется анахронизмом. С конца 80-х годов книги и статьи Л.Н. Гумилева пошли и до сих пор идут к читателю широким потоком. Так стоит ли ворошить прошлое? По моему глубокому убеждению, об этом прошлом не то что говорить и писать — кричать стоит во весь голос. Ведь за названными выше фактами, за формулировками типа «блокировали», «арестовали», "не обсуждали", "не печатали" скрывается подлинная научная и личная трагедия гения.
Для самого Льва Николаевича Гумилева имя его научной идеи — "Черная легенда" — усилиями приверженцев коммунистической утопии поистине превратилось в символ судьбы. О нем самом сотворили другую "черную легенду", точно так же замешанную на идеологической лжи.
Взгляды Л.Н.Гумилева на взаимоотношения Руси и Степи именовались в ней «самообманом», [13] Рыбаков Б.А. О преодолении самообмана (По поводу книги Л.Н.Гумилева "Поиски вымышленного царства"). — "Вопросы истории", 1971, N3.
он сам — поборником агрессоров и завоевателей. [14] Чивилихин В.В. Память: Роман-эссе. — «Роман-газета», 1982, N16-17.
В академических кругах стало правилом хорошего тона при упоминании о Гумилеве реагировать снисходительной улыбкой. Не имея возможности отказать Л.Н. Гумилеву в квалификации и эрудиции, оппоненты старательно формировали образ престарелого сына двух поэтов, который из-за любви к аплодисментам и давления литературного таланта решился ни с того ни с сего оспаривать очевидные истины о татаро-монгольском иге и социальной природе этноса, известные даже школьнику.
Читать дальше