Андрей Никитин - Основания русской истории

2 Брайчевський М. Лiтопис Аскольда. // «Кiив», 1988, № 2, с. 146-170. См. также: Лурье Я.С. Об одном необыкновенном открытии. // ИСССР, 1988, № 5, с. 169-171.

3 Шахматов А.А. О Начальном киевском летописном своде. М., 1897; он же. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908; он же. Повесть временных лет, т. I. Вводная часть. Текст. Примечания. Пг, 1916; и др.

мягко говоря, не поощрялись, поэтому не случайно в одном из своих выступлений академик Б.АРыбаков обрушивался на «критиков Нестора», призывая «не критиковать, а шире использовать его данные», тем самым возвращая историков на позиции В.Н.Татищева, Н.М.Карамзина или, в лучшем случае, С.М.Соловьева.

Следствием такой поддержки «патриотического направления в истории» явились многочисленные сочинения на тему «языческой Руси», в которых отсутствие фактов восполняется изобретательностью их авторов, подменяющих анализ увлекательностью домыслов, исследования об «узелковом письме» древних славян, их «прародине» и «праславянской письменности», вместе с возрождением норманизма, причем сама Киевская Русь IX-X вв. в некоторых академических монографиях предстает в виде развитого европейского государства XV-XVI вв. со своими дипломатическими службами и бюрократическим аппаратом.

Другой причиной появления в исторической науке малообоснованных, а зачастую и просто неверных выводов явилось широкое развитие комплексных работ, потребовавших привлечения специалистов из других областей знания, не ограничившихся выполнением своих профессиональных задач и выступивших затем уже в роли собственно историков, не понимающих, что они имеют дело не с «историей вообще», а со специфической наукой, обладающей своими законами изучения, обработки и интерпретации источников.

К чему приводит такое вторжение в исторические исследования специалистов иных областей знания, в первую очередь, филологов-литературоведов, показывает возмутительная, на мой взгляд, попытка Д.С.Лихачева представить ужас опричного террора Ивана IV всего лишь проявлением «традиционной смеховой культуры древней Руси» с «шутовским опричным монастырем», в Александровой слободе.4 Не берусь утверждать, что в данном случае мы имеем дело с результатом некоего «социального заказа», который был с бле____________________

4 «Затеянная Грозным опричнина имела игровой, скомороший характер. Опричнина организовывалась как своего рода антимонастырь с монашескими одеждами опричников как антиодеждами, с пьянством как антипостом, со смеховым богослужением, со смеховым чтением самим Грозным отцов церкви о воздержании и посте во время трапез-оргий, со смеховыми разговорами о законе и незаконности во время пыток и т.д.» (Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984, с. 61 и др.). Между тем, автор не мог не знать, как обстояло дело в действительности, и что созданный им образ «скоморошьего веселья» не имел ничего общего с железной дисциплиной «ордена кромешников» в той же Александровой слободе, как об этом свидетельствуют очевидцы-иностранцы.

ском выполнен академиком. Скорее всего, так произошло потому, что, будучи филологом и литературоведом, т.е. привыкнув рассматривать литературные сюжеты, абстрагируясь от судеб реальных людей, он и в данном случае трагедию России низвёл до некоей абстракции, освобождающей его, как «игрока в бисер», от моральных постулатов, которыми не имеет права пренебрегать подлинный историк в своих реконструкциях и оценках прошлого.

Другим примером несоблюдения этих правил могут служить работы группы специалистов в области древних языков, которые в начале 70-х гг. были приняты на работу в Институт истории АН СССР для перевода и подготовки к изданию соответствующих текстов, исходя из общепризнанного факта, что специалист в области русской истории, как правило, не может (и не обязан) быть столь же полноценным специалистом в области древних и восточных языков. Насколько подобный тандем (переводчик и историк) правомерен и полезен, когда каждый из них выполняет свою работу, не пытаясь подменять друг друга, в свое время отметил блестящий филолог и востоковед В.Р.Розен:

«При существовании надежных переводов и комментариев историк, даже не знающий ни единой буквы данного языка, имеет полное и неотъемлемое право и даже обязанность судить о достоинстве этих переведенных исторических памятников. Сделанные на основании этого материала обобщения могут впоследствии, по открытии новых памятников, оказаться не вполне верными, но воздерживаться от всяких обобщений до приведения в известность всех сохранившихся памятников, тоже невозможно.