Илья Шифман: Александр Македонский

Политическим идеалом демократически настроенных мыслителей IV в. (а наиболее ярким из них был, конечно, Демосфен) оставался государственный строй перикловых Афин [ср.: Плутарх, Демосфен, 9, 20] – система, когда власть принадлежала сообществу равных между собой граждан [ср.: Демосфен, 3, 30], когда жизнь государства определялась и регулировалась законом, обязательным для всех [там же, 24, 16]. Демократы призывали к борьбе против олигархии и против тех, кто пытался ее установить [там же, 15, 19–20], а также против тирании, поскольку «каждый царь и тиран – враг свободы и законов противник» [там же, 6, 25]. Афины, по мысли Демосфена, являлись оплотом демократии и потому естественным противником македонского царя Филиппа II, стремящегося установить свою единоличную власть. Выход из тупика, в котором находился греческий мир, демократы видели в экспансии, в том, чтобы массы обездоленных были отправлены за пределы Греции и там устроены на жительство. Идеологическим обоснованием экспансии служило прежде всего ходячее представление о варварах (негреках) как о людях, самой природой предназначенных для рабского служения грекам. Аристотель [Плутарх, О судьбе, 1, 6] советовал Александру вести себя по отношению к грекам как военный вождь, по отношению к варварам – как неограниченный владыка, о греках заботиться как о друзьях и родственниках, а варварами пользоваться как животными или растениями. Уже во время похода Александра на Восток Аристотель предлагал (в «Политике») создавать города, в которых власть и собственнические права принадлежали бы воинам, а работали бы па них земледельцы-рабы, т. е. в условиях греко-македонской колонизации Востока – варвары-туземцы. Эта программа основывалась на опыте эксплуатации илотов в Спарте, пенестов в Фессалии и им подобных.

Имелось и другое обстоятельство: воспоминание о персидском нашествии. Проповедь единения греческого мира и экспансии выливалась в проповедь похода против персов с целью отмщения за осквернение и сожжение ими афинских храмов во время Греко-персидских войн. Идея мести варварам за то, что претерпела Эллада, была официальным идеологическим обоснованием I Афинского союза [Фукидид, 1, 96, 1]. О необходимости объединения Греции для похода против персов говорил Горгий в своей Олимпийской речи, произнесенной в 392 г. К этому же четыре года спустя, в 388 г., тоже в Олимпийской речи призывал Лисий [33, 6]. С подобными намерениями носился и фессалийский правитель Ясон из Фер.

В особенности ярко эти мысли были сформулированы Исократом. В Панафинейской речи он говорил, проецируя в прошлое свои предложения: «А когда желающих этого (избежать плохого устройства общества. – И.Ш.) и поддающихся убеждению стало много, они (предки афинян. – И. Ш.) составили из них войско, покорили как тех из варваров, которые владели островами, так и тех, которые жили на побережье обоих материков, и, изгнав всех, поселили там тех из эллинов, которые больше всего нуждались в средствах к жизни. И они это делали, и продолжали показывать пример другим, пока не услышали, что спартанцы, поселившиеся в городах Пелопоннеса, как я сказал, подчинили их (колонистов. – И. Ш.) себе; после этого они должны были обратить внимание на свои собственные дела. Что же произошло хорошего от войны из-за вывода колоний и от этих деяний? Ведь это, я думаю, многие больше всего хотят услышать. Эллины, удалившие такое множество столь скверных людей, стали богаче средствами к жизни и более единодушными; варвары были прогнаны из их владений и стали менее высокомерными, чем прежде» [Исократ, Панаф., 166 – 167]. В «Панегирике» Исократ не прибегает к обинякам и аргументам из эпического прошлого. Продемонстрировав безмерную слабость Персидской державы, он заявляет: «Известно, что и царь властвует не потому, что азиатские народы этого желают, а потому, что он собрал вокруг себя войско более сильное, чем у каждого из них; если мы переправим туда войско еще более сильное, чем это (а при желании мы бы легко его собрали), мы сможем безопасно собирать дань со всей Азии. Гораздо лучше воевать с ним за царство, чем между собой бороться из-за гегемонии. Хорошо бы совершить этот поход еще при нынешнем поколении, чтобы те, кто вместе переживали беды, насладились бы и благами, и не прожили бы жизнь в несчастьях» [Исократ, Панег., 166–167].

Поначалу Исократ думал, что организацию такого похода могли бы взять на себя Афины и Спарта. Однако они уже были неспособны выполнить эту задачу, хотя еще и пытались играть роль великих держав в греческом мире. Надеялся Исократ и на Ясона, по Ясон погиб, едва приступив к осуществлению своих замыслов. Обращался Исократ со своими призывами и: к сиракузскому тирану Дионисию I, однако тот был слишком занят сицилийскими делами, борьбой с Карфагеном. В конце концов Македония предстала перед Исократом как единственная сила, могущая объединить эллинов для похода на Восток; ее царь Филипп IB казался естественным предводителем такого похода. В своей речи «Филипп», написанной около 346 г., Исократ обращается к македонскому царю с призывом сплотить греческие государства: «Вот я и говорю, что тебе нужно и из своего ничем не пренебречь, и попытаться примирить города аргивян и лакедемонян, и фиванцев, и наш. Если ты сможешь это устроить, тебе не трудно будет и других привести к единодушию… · Если бы ты четыре только города убедил быть благо-мысленными, ты и другие города избавил бы от бедствий» [30–31]. Значительный интерес представляет еще один отрывок, где ясно показано, какое место, по мнению Исократа, Филипп должен занимать в эллинском мире: «Прилично другим, тем, кто был прогнан Гераклом, и тем, кто опутан государством и закопами, любить тот город, в котором им привелось жить; тебе же, словно ставшему свободным, – всю Элладу считать отечеством, подобно тому, кто породил вас (Гераклу. – И.Ш.)» [ там же, 127]. Иначе говоря, Филипп должен быть общеэллинским властителем и, следовательно, стоять не только выше полисных пристрастий и предрассудков, но и выше государства и закона вообще. В конечном счете Исократ провозглашает право македонского царя на лишенный элементарных признаков законности деспотизм и произвол, которые греки справедливо считали характернейшими признаками тирании и которые вызывали протесты демократических кругов.