Илья Шифман - Александр Македонский

Весной 334 г. во главе небольшой армии Александр переправился в Азию. По имеющимся в нашем распоряжении сведениям [Плутарх, Алекс, 15], он располагал войском из 30–43 тыс пехотинцев и 4–5 тыс, всадников [ср. также: Плутарх, О судьбе, 1, 3; Ливии, 9, 19, 5]. Согласно другому источнику [Диодор, 17 17, 3–4], под командованием Александра состояли 30 тыс. пехотинцев, в том числе 12 тыс. македонян, 7 тыс. союзников (греков?), 5 тыс наемников (всеми командовал Парменион), а также 5 тыс. одрисов, трибаллов и иллирийцев, 1000 стрелков из лука. Всадников, по этим же данным, у Александра было 4.5 тыс, в том числе 1.5 тыс македонян под командованием Филоты, сына Пармениона, 1.5 тыс. фессалийцев под командованием Коллата, сына Гарпала, 600 греков под командованием Эригия, 900 фракийцев и пэонов под командованием Кассандра. Арриан [1, 11, 3] пишет, основываясь на официальных македонских материалах, что пехоты у Александра было немногим более 30 тыс., а всадников – свыше 5 тыс. Наконец, по сведениям Юстина [И, 6, 2], Александр имел 32 тыс. пехотинцев и 4.5 тыс. всадников; Фронтин [4, 2, 4] дает общую цифру – 40 тыс. человек. В битве при Гранике Александр располагал шестью «полками» пеших дружинников, а при Гавгамелах – семью. В любом случае численность армии Александра в начале военных действий не превышала 50 тыс. человек.

Каковы были цели, которые ставил перед собой Александр, можно судить по его действиям. Вероятнее всего, он следовал идеям своего отца, несомненно много раз обсуждавшимся при нем и с его участием. Официально война велась от имени Панэллинского союза для отмщения персам за поруганные греческие святыни. Однако греческие города, входившие в состав союза, выставили ничтожно малое число воинов, Имеются и другие обстоятельства, позволяющие думать, что уже в самом начале кампании Александр имел в виду овладеть Ахеменидской державой, стать царем Азии и, возможно, именно ее превратить в центр своего государства.

Вернувшись из Греции после разгрома Фив, Александр созвал македонских военачальников и придворных («друзей»), занимавших особенно видное положение, чтобы вместе с ними обсудить планы будущей войны. На этом собрании он услышал от старых соратников отца, Антипатра и Пармениона, совет: сначала народить детей, а уж потом затевать такое дело, пак поход в Азию. В речах выступавших несомненно звучала мысль о необходимости обеспечить преемственность власти в Македонии на случай гибели царя, но нетрудно было при желании расслышать р сомнение в его зрелости, предложение набраться опыта и создать более сильную армию. Александр ничего не желал слушать. Позорно было бы ему, которого вся Греция назначила полководцем, ему, в чьем распоряжении находилась непобедимая отцовская армия, справлять свадьбы и ожидать рождения детей, вместе того чтобы отправляться в поход. Александр рисовал перед своими слушателями блестящие перспективы, которые их ожидают в Азии, и в конце концов добился одобрения [Диодор, 17, 16, 1–3]. Парменион и Антипатр больше не возражали, тем более что в их руках оказались ключевые позиции в армии.

Обратила на себя внимание современников еще одна деталь. Собираясь в поход, Александр щедро раздавал дружинникам всевозможные имущества и доходы: одному – участок земли, другому – деревню, третьему – налог с общины или с гавапи. Когда было раздарено почти все царское богатство, Пердикка спросил Александра: «А себе, царь, что же ты оставляешь?»·В ответ услышал только одно слово: «Надежды». «Ну, что же, – воскликнул Пердикка, – и мы, идущие с тобой в поход, будем соучастниками в этом!», С такими словами он и некоторые другие придворные отказались от царских пожалований [Плутарх, Алекс, 15; О судьбе, 2, 11]. Юстин [И, 5, 5] замечает, что все свое наследственное имущество в Македонии и Европе Александр разделил между «друзьями» и заявил, что ему достаточно Азии.

Поступок Александра должен был, разумеется, показать всем, и в первую очередь воинам, его уверенность в победе. Убежденность царя передалась солдатам; они предвкушали ожидающую их богатую добычу и за разговорами о ней как-то позабыли о трудностях и опасностях предстоящего похода [там же, 11, 5, 8–9]. Однако, хотел этого Александр или нет, его действия имели и еще один смысл. Отказываясь от принадлежавших ему в Македонии имуществ и доходов, Александр если и не отказывался вообще от Македонии, то во всяком случае делал свои связи с нею слабыми и эфемерными. Было ясно, что если он победит, то будет обладать и огромным государством, и колоссальными богатствами. В этом государстве Македонии с самого начала отводилась второстепенная роль.