Зависимости «Я»
Нормальное, осознанное чувство вины (совесть) не представляет для толкования никаких затруднений; оно основано на напряжении между «Я» и «Идеалом Я» и является выражением осуждения «Я» со стороны его критической инстанции. Большая часть чувства вины должна быть бессознательной, так как возникновение совести тесно связано с Эдиповым комплексом, который принадлежит к бессознательному. Нормальный человек гораздо неморальнее, чем полагает, но и гораздо моральнее, чем он это осознает. С точки зрения обуздания первичных позывов – морали - можно сказать: «Оно» совершенно аморально, «Я» старается быть моральным, «Сверх–Я» может стать гиперморальным и тогда столь жестоким, каким может быть только «Оно». Примечательно, что чем больше человек ограничивает свою агрессию вовне, тем строже, т.е. агрессивнее он становится в своем «Сверх–Я». «Я» как несчастное существо, исполняющее три рода службы и вследствие этого страдающее от угроз со стороны трех опасностей: внешнего мира, либидо «Оно» и суровости «Сверх–Я». В качестве пограничного существа «Я» хочет быть посредником между миром и «Оно», хочет сделать «Оно» уступчивым в отношении мира, а своей мускульной деятельностью сделать так, чтобы мир удовлетворял желаниям «Оно». «Я» ведет себя, собственно говоря, так, как врач во время аналитического лечения: принимая во внимание реальный мир, «Я» предлагает «Оно» в качестве объекта либидо – самое себя, а его либидо хочет направить на себя. Оно не только помощник «Оно», но и его покорный слуга, добивающийся любви своего господина. Где только возможно, и «Я» старается остаться в добром согласии с «Оно» и покрывает его БСЗ поведения своими ПСЗ рационализациями; изображает видимость повиновения «Оно» по отношению к предостережениям реальности и в том случае, когда «Оно» осталось жестким и неподатливым; затушевывает конфликты между «Оно» и реальностью и, где возможно, и конфликты со «Сверх–Я». Вследствие своего серединного положения между «Оно» и реальностью, «Я» слишком часто поддается искушению стать угодливым, оппортунистичным и лживым, примерно как государственный деятель, который при прекрасном понимании всего все же хочет остаться в милости у общественного мнения.
Мне кажется, что этим пассажем Фрейд очень уж превозносит человека, очень далеко разносит человека и животное. Это мне напоминает известный снобизм «образованного» человечества по отношению к «низшим» расам, таким как эскимосы, австралийские аборигены и так далее, которых держат за круглых дураков. На самом деле человек и высшие животные намного ближе между собой хотя бы в психической жизни. Но можно привести примеры и относительно умственной жизни на этот счет. Во всяком случае, я попробую развивать именно эту мысль.
«Остроумие и его отношение к бессознательному»
3. Тенденция остроумия
У простого народа или в трактире для мелкого люда можно наблюдать, что лишь приближение кельнерши или трактирщицы вызывает сальность; на более высокой социальной ступени наступает противоположное: именно приближение женщины кладет конец сальности; мужчины приберегают этот вид беседы, который первоначально предполагает присутствие стыдливой женщины, до той поры, до той поры, когда они останутся в «холостом обществе». Так постепенно место женщины занимает зритель, теперь слушатель, инстанция, для которой предназначена сальность, и эта последняя, благодаря такому превращению, приближается уже к характеру остроты.
Для тенденциозной остроты нужны в общем три лица: кроме того лица, которое острит, нужно второе лицо, которое берется как объект для враждебной или сексуальной агрессивности, и третье лицо, на котором достигается цель остроты, извлечение удовольствия. По поводу остроты смеется не тот, кто острит, следовательно, не он получает удовольствие, а бездеятельный слушатель. В таком же отношении находятся три лица при сальности. Этот процесс можно описать так: либидинозный импульс первого лица, поскольку удовлетворение женщиной наталкивается на задержку, развивает враждебный импульс против второго лица и призывает первоначально мешавшее третье лицо в союзники. Сальным разговором первого лица женщина обнажается перед третьим лицом, которое теперь подкупается в качестве слушателя удовлетворением его собственного либидо, полученным без всякого труда.
Замечательно, что такой сальный разговор чрезвычайно излюблен простым народом, и дело никогда не обходится без него, если общество находится в веселом настроении духа. Лишь когда мы поднимаемся до высокообразованного общества, возникает препятствие прямой сальности в виде неприемлемости женщиной или обществом в целом. Обходят это препятствие остроумием, тонким намеком, не указывая прямо сальность, а намекая на нее. Силу, которая затрудняет получение удовольствия от незамаскированной скабрезности, мы называем вытеснением. Мы признаем за культурой и высшим воспитанием большое влияние на образование вытеснения и предполагаем, что при этих условиях осуществляется изменение психической организации (которое может быть привнесено и как унаследованное предрасположение), следствие которого то, что воспринималось прежде как приятное, кажется теперь неприятным и отвергается всеми психическими силами.
Читать дальше