Борис Синюков - Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть вторая)

В связи со штанами еще несколько цитаток, вроде бы прямо к штанам не относящихся. Вот такие: «Металлические пояса убирались золотыми цепочками, чеканными бляшками, драгоценными камнями и т.п. Кушаки были очень длинными и широкими: ими подпоясывались в несколько оборотов прямо под грудью или вокруг бедер. К кушакам подвешивались на золотых цепочках небольшие мешочки из тонкой кожи или материи, вышитые золотом». <���…> «…цепочки прикреплялись к ножным и ручным браслетам и были особенностью еврейского убранства».

Так как штанов не было, не во рту же хранить торговому племени свой оперативный оборотный капитал? Как это делают все прочие, имеющие на душу две–три монетки. Равно и стеклянные бусинки как самое главное свое богатство. И вообще, почему золото победило по цене серебро? Исключительно потому, что серебро чернеет, а золото всегда в первозданном свеем блеске. Химию тогда не так хорошо знали, как сегодня. Хотя кое–что знали, например, смесь кислот, растворяющих золото, назвали не как–нибудь, а царской водкой, так как все царское, начиная с Тигранпаласара и Навуходоносора и кончая Царьградом, имели в своем составе слово царь. При такой конструкции логики все приведенные фразы и обрывки фраз говорят об одном и том же, если еще помнить, что насчет разменных цепочек я уже написал выше.

Насчет бороды и усов

Это ныне у нас борода и усы – только имидж. Хотя на Востоке до сих пор борода, а на Кавказе – усы, самостоятельная ценность, отождествляемая с самоценностью самого человека. В связи с этим цитата из Г. Вейса по еврейской истории: «Отрезать кому–нибудь бороду значило нанести ему жесточайшее оскорбление…». В связи с этим вспоминается лекция, прочитанная мне лично одним мингрелом насчет ценности усов, каждая волосинка которых является векселем, который надежнее банковской гарантии первоклассного нынешнего банка. Например, выскочил в жизни такой случай, что необходимо занять некую, иногда значительную сумму денег у совершенно незнакомого человека (знакомых рядом нет, что не уменьшает, а увеличивает необходимость в деньгах). И нуждающийся только спросит адрес ссужающего. Немедленно просимая сумма выдается в обмен на всего лишь волосок или несколько волосков, выдернутых из своих собственных усов просителем в присутствии заимодавца. Заимодавец заворачивает эти волосинки в бумажку или в листик одуванчика и кладет в карман вместо только что вынутых оттуда денег в полной уверенности, что его деньги никогда не пропадут. А если только начинают пропадать по сроку, то он при всем честном народе заставит должника сбрить свои усы. И это будет хуже 10–летнего тюремного заключения. Ибо 10 лет можно отсидеть, и вернуться таким же в родные места. А сбрившему усы кредитополучателю по требованию заимодавца дороги и места на родине уже не будет никогда. Вот Г. Вейсу и надо было бы присовокупить этот стариннейший порядок, тогда было бы совершенно все понятно, что такое жесточайшее оскорбление .

Только тут же пришлось бы подумать и вразумительно объяснить, в каких случаях чаще всего возникает такая ситуация, имея в виду, что потенциального кредитополучателя в собственной деревне знают как облупленного, а дальше околицы он никогда не выходил и не выйдет. Например, один мой бывший однокашник по горному техникуму в 1951 году впервые в жизни увидел паровоз (тепловозов и электровозов тогда еще не было), когда поехал сдавать приемные экзамены. И этот пример безапелляционно доказывает, что правило волосков из усов и бород могли придумать еще до нашей эры только торговцы, оказавшись ограбленными казаками–разбойниками в пути. Кроме усов и бороды у них ведь ничего не было в наличии, а казаков–разбойников было уже столько, что любой торговец мог оказаться в аналогичных условиях.

Несъедобный винегрет

Несъедобный винегрет, это когда в нем вместе с обычными ингредиентами находятся болты, гайки и тряпки, а вместо прованского масла налито машинное. Примерно такой же вид для знающего вкус настоящего винегрета имеют следующие фразы Г. Вейса.

«Народные вожди после одержанных ими побед опять возвращались в частную жизнь , продолжая в глазах народа оставаться людьми, наделенными особой силой и мудростью . На них смотрели не только как на энергичных военачальников, но и как на мудрых судей . Они составляли особое сословие старейшин , или глав народа . Это были «начальники Израилевы, ревнители в народе, ездящие на белых ослицах и сидящие на коврах и владеющие тростью писца ». Заменившие судей цари , как правило, тоже избирались народом. Хотя они и пользовались правом вести войну и заключать мир, власть их все же не была неограниченной и стояла ниже закона Иеговы, по отношению к которому царь был только высшим судьей израильского народа, наместником Иеговы и вместе с высшими чинами жреческой иерархии – хранителем и блюстителем национальной религии. <���…> Существовавший во времена Судей обычай народных старейшин ездить на ослицах сохранился и при царях …».