М. Воробьев: Русская история. Часть I

version="1.0" encoding="utf-8"?> sci_history М. Н. Воробьев Русская история. Часть I

Курс лекций для студентов ПСТБИ. 1999 год

ru Владимир Шнейдер LV FB Editor v2.0 Декабрь 2006 г. OCR Владимир Шнейдер CC49FAD1-60DA-4CBB-BE71-F25A4E1729D5 1.0

{стр. 2}

Как определить науку историю? В древности она была скорее художественным повествованием. Даже столь серьезный автор, как Геродот, совершенно безжалостно оснащает свои хроники литературными излишествами. Правда, в те же древние времена появилось замечательное определение: «История есть наставница жизни». Здесь уже чувствуется, что история — не просто «услада воображения», а что-то рациональное.

В XVIII веке, когда наступает эпоха Просвещения, ко всем наукам, а следовательно и к истории, предъявляются требования чисто рационального порядка. История должна помогать совершенствовать человеческую жизнь, устраивать человеческое общество и т. д. Сейчас мы можем с уверенностью сказать, что подобная задача от научных требований далека.

В начале XIX века, когда, собственно говоря, зарождается научная история, предпринимается попытка сформулировать, каковы цели этой науки. И тогда начинают говорить о том, что задача истории — изображение тех состояний, которые суждено переживать всем народам. И если какой-то народ еще не пережил ту или иную фазу своего развития, ее можно предугадать. Потом, когда немецкая философия начнет влиять абсолютно на все, будут просто говорить о том, что история есть изображение тех мировых событий, которые выражают пути Провидения. Если все это суммировать, то получится, что и по мнению рационалистов, и по мнению утопистов история должна изображать только те основные факты, которые выявляют общий смысл событий. Таким образом историю стали формулировать как науку о законах исторической жизни человеческого общества. Это удобно: наука об общих законах, а не сумма фактов, не анализ деталей. Отсюда очень близко до марксизма, по которому история — это «наука о наиболее общих законах…», потом это уже перейдет в исторический материализм.

Я предлагаю вам записать совершенно иное определение истории, которое дает С. Ф. Платонов и которое представляется мне наиболее серьезным:

Нас с вами интересует прежде всего наша российская, отечественная история. Как эта наука развивалась в России и что мы можем почерпнуть из ее развития?

Русская историческая наука знает летописи, сказания, рукописные своды, но, строго говоря, эта запись событий в лучшем случае была морализующим чтением, но не наукой.

В период петровских реформ предпринимается попытка создать первые научные труды. И здесь, конечно, на первом месте стоит 5-томная «История» знаменитого русского ученого В. Н. Татищева, которая и по сей день сохранила определенное значение [ 1]. Дело в том, что Татищев использует массу источников, иногда перепечатывает, как говорится, все подряд, но поскольку сейчас многие из этих источников не существуют, то Татищев фактически становится для нас весьма солидным и почтенным автором.

Затем появляются ученые — и русские, и немецкие. Шлецер — это знаменитый автор первого научного труда о русских летописях (под названием «Нестор»). Это большая книга, посвященная анализу трудов первых русских летописцев. М. В. Ломоносов начинает писать курс русской истории, но доходит только до изложения событий первых веков.

Все вы, конечно, знаете имя Николая Михайловича Карамзина. Его труды сейчас изданы, и издаются, и переиздаются, я от души желаю вам всем его читать. Он написал первый научный систематический труд по русской истории. Другое дело, что не все выводы Н. М. Карамзина признает современная наука, что не все равноценно у него изложено. Карамзин был чудесный писатель, и чисто литературная сторона его таланта иногда принижает его талант историка, тем не менее это первая солидная «История», которую очень интересно читать и по сей день [ 2].

Читать дальше