Андрей Сахаров - Владимир Мономах

Послы и Мономах.дали роту и разошлись.

Наутро Свяявслав Владимирович собрался в половецкий стан.

Никогда еще Мономах и Гита не провожали сыновей в такую недалекую, но страшную дорогу. Святославу едва исполнилось десять лет; он еще никогда не расставался с родительским домом и теперь.впервые садился на боевого княжеского коня. Конь бил изукрашен дорогой сбруей, накрыт красивым, шитым золотом чепраком. Сам Святославе в червленом плаще, в отделанном золотом шиша по, хоть ш был мал, но выглядел строго и внушительно: ьаложн-иком к врагам ехал не кто-нибудь, а сын славного Мономаха, и выглядеть он должен был соответственно своему рождению и сану.

Отрок крежилея, держался ирямо и старался смотреть -перед собой, до не мог скрыть страха и волнения. Глаза его время от времени поворачивались к матери, а та. лшш» глядеда иа него и крестила мелкими быстрыми движениями руки. Мономах подошел к сыну, грубовато по-хлешал «его по плочу, сказал, чтобы Святослав не боялся половцев, что княжеские заложники - дело.обычное, что не пройдет и нескольких дней и Итларь со своими людьми вернется в половецкий.стая, а Святослав будет дома. -«Видишь, - шутливо бросил он еыну, - меняем тебя. на хана со шс ж его славной чадью».

Со 'Святославом к половцам уехали несколько вооруженных Мономаховых дружинников помогать княжичу. в чужом стане, беречь его.

В тот же день в Переяславль въехал Итларь с дружи- ' ной. Половцы прошествовали через городские ворота, миновали соборную площадь ж остановились на приготовлением им дворе у воеводы Ратибора неподалеку от княжеского дворца.

Вечером жз Киева от Святополка прискакал гопоц, княжеский д-ру шинник Славята, и -передал р.ечи Свято-полк-а, чтобы Мономах держался из последних сил, что ' войска у половцев мало и долго в февральскую стужу они под Переделав л ем не выдержат. Те же, кто ушел под Константинополь, разбиты греческими войсками и частью пленены к ослеплены, частью разбежались кто куда. Но помощи Святополк ие обещал, отговариваясь нехваткой людей и своей скудостью.

Славята был. устал и возбужден. Оп узнал, что в городе находятся половцы во главе с Итларем, и вскинулся: «Что ждать, перебить Итлареву чадь немедля!» Мономах молчал, улыбался: только после дороги и сытного обеда с вином можно было говорить такие пустые слова. Ратибор увещевал Славят у, говорил, что в половецком стане заложником находится княжич Святослав, но Славята слушать не хотел Ратибора, подступал к Мономаху.

Поздно вечером, когда люди Итларя и сам хан расположились по хоромам на покой, в княжеском дворце собрались на совет бояре и воеводы. Славята снова обратился к князю и уже всерьез настаивал па истреблении половцев. На УТОТ раз его поддержал и Ратибор, с которым Сяавята усдед перемолвиться до совета. «Половцев мало, нападем на них вдруг, перебьем сразу всех. Из степи им поддержки не ждать, все тугорканово войско полегло за Дунаем. Княжича мы выкрадем и Китанову дружину перебьем».

Поначалу Мономах не хотел об этом и говорить: где зто слыхано, чтобы русский князь нарушал посольскую роту? Итларь и его люди доверили ему по этой роте свои жизни, и было бы невероятным вероломством нарушить посольский договор, К тому же в половецком стане сидел юный Святослав, сын, родная кровь, и, случись что, по-довцы первому перережут ему горло.

Но воеводы приступали к нему все с новыми и новыми уговорами.

Давно уже разошлись участники этого позднего совещания, а Мономах все ходил по палате, думал. Такой случай может впредь не повториться: нынче в руках у него сам Итларь с лучшими людьми. Половцы пришли сюда войной, силой заставили его пойти па переговоры, и сына он отправил им не на мир, а на тяжкое испытание, может быть, на смерть, - так чего же совеститься, перед кем хранить верность клятве? Сколько раз половцы нарушали миры, скрепленные ротой; вот и сейчас они вышли к Переяславлю, грубо разорвав договор с киевским князем о мире со всеми русскими землями.

Он все мерил ногами пушистый хорезмский ковер; за окном тускло белела луна, ее мертвенный свет пробивался в палату, высвечивая серые тени на полу, на стенах.

Свечи догорали, наполняя палату сладким восковым духом.

Но избиение половцев стало бы страшным нарушением всех посольских обычаев, и кто впредь станет вег сти с ним, Мономахом, переговоры, кто пойдет с ним на роту и поймут ли его православные соплеменники, пе осудят ли во веки веков имя и род его, не проклянут ли?

Как всегда в тяжкие свои минуты, он взял со столика псалтырь, медленно стал перелистывать ее тяжелые пергаментные страницы, прикрыв глаза, ткнул пальцем наугад, прочитал: «Ты вознес меня над восстающими против меня и от человека жестокого избавил меня». Он вздохнул, встал, расправил плечи и уже спокойно, с твердой душой отправился на покой: назавтра надлежало избавить Русскую землю от ее врагов, уничтожить и Ит-ларя, и Китана со всей их чадью, грозно предупредить степь.