Андрей Сахаров - Владимир Мономах

Едва Мономах в ладье переправился на правый берег Днепра, как от города к нему двинулось посольство. Впереди шел митрополит с епископами и игуменами, следом - княгиня Анна со своими людьми, за ними:видные киевские бояре.

И митрополит и княгиня просили Владимира и князей не начинать войны, пе губить Русской земли, не радовать половцев, которые не преминут воспользоваться новой княжеской которой и придут в Русь. И еще митрополит и Анна рассказали Владимиру про то, как бегают по городу взбудораженные холопы, и все большие люди находятся в большом страхе и смятении. Сегодня надо думать не только о своих обидах и счетах, но и о всей Русской земле, которую завещали им деды п прадеды.

Мономах слушал митрополита и мачеху, и в памяти у него вновь всплывали страшные дни 1068 года, когда разнузданная голь на несколько дней захватила Киев и громила домы богатых людей. Рушился богом установленный порядок, каждый холоп стремился стать господином, а прирожденные властелипы спасались бегством по пригородным дорогам. Нет, до этого он не допустит никогда, пусть даже ему придется примириться со Святополком. Перед ним вставала страшная картина народного неустройства, которая пугала его больше, чем любой самый неистовый половецкий набег.

Потом они остались вдвоем с княгиней, и она снова и снова уговаривала его не идти на Киев, не ввергаться в начавшуюся в городе смуту, а у лих своих сил хватит, чтобы вновь загнать челядь во дворы и утихомирить голь, Святополк же выполнит все, что ему скажут князья-союзники.

Кажется, Киев был для него совсем рядом. Вот он лежит перед пим, почти беззащитный, тревожа душу куполами своих храмов, торжественный и прекрасный, матерь городов русских, одно прикосновение к которому вливает в душу крепость и силу, власть и гордость, а обладание им возвышает бесконечно в сонме властелинов земли. И кто может соперничать с владыкой Киева? Может быть, только византийский император! И ныне никто не смог бы ему помешать занять киевский стол - Святославичи с ним в союзе, Давыд залег на Волыни, ничтожный Святополк никому не нужен. Но в эти расчеты вторгались новые неведомые силы - киевские низы, и пренебрегать этим было нельзя. К тому же Святополк уйдет в изгнание, и кто знает, с чем и когда он вернется.

И Владимир согласился со словами Анны. Теперь вновь начались ссылки послами, и Святополку был дай наказ: «Это Давыдова сколота, так ты иди, Святополк» па Давида и либо захвати, либо прогони его».

На этом двоюродные братья целовали крест.

К этому времени стало известно, что Давыд захватил Теребовль и иные владения Василька Ростиславича, а са-woro его держит у себя во Владимире под стражей в том доме, куда посадил его вначале. Теперь становилось ясно, что захват Василька и его ослепление - это дело рук Давыда Игоревича, за которым едва ли не стояли греки или ляхи, которым весьма досаждал неуемный Васи ль ко.

Киевская дружина во главе со Святополком двинулась на Волынь. Вслед за Святополком туда же направился и Владимир Мономах, не доверявший киевскому князю. Олег и Давыд Святославичи возвратились в свои города.

Братья послали к Давыду Игоревичу послов и потребовали, чтобы он немедля вернул Васильку захваченный Теребовль и оставался сидеть во Владимире, как это было договорено на Лтобечском съезде.

Ответ с Волыни был неожиданным: к князьям пришел посол от самого Василька - его дружинник Куль-мей и сказал, что Василько с Давидом помирились, что впачале Давыд никак не хотел возвращать Теребовль Васильку и предлагал ему другие города - и Всеволож, и Шеполь, и Перемышль, по в конце концов уступил, и теперь уже сам Василько просит князей возвратиться домой и не проливать зря кровь, а они с Давидом сами разберутся в своих владениях.

Шел декабрь 1097 года. Тепло давно кончилось, и пролизывающие ледяные ветры дули с востока, из придоп-ских степей. Путь до Волыни был далек и труден в эту зимнюю пору, и Святополк с Владимиром решили повернуть назад.

Сколько раз потом Мономах, клял себя за это решение. Ведь еще при Всеволоде Давыд без конца хитрил, обманывал, коварством стремился захватить земли соседей, жаловался на них, и вот Мономах оставил его один па один с Ростиславичами. Надо было дойти до Волыни, разместить там часть своей дружины, утвердить порядок владения столами…

Зиму 1097/98 года Мономах провел в Переяславле, и именно в это время на юго-западной русской границе началась новая страшная междоусобица, которая, казалось, перечеркнула все обнадеживающие результаты Любечско-го съезда. В нее оказались втянутыми все волыиские князья, Святополк киевский, венгры, ляхи, половцы.