Борис Синюков - Предистория Земли

Ростовский:Если вы «по просьбам трудящихся» не откажетесь от своего намерения не баллотироваться вновь в президенты Чувашии, чем вы будете заниматься? Вы это уже решили?

Федоров:Нет. Но я думаю, что буду хорошим адвокатом или преподавателем. Тем более что я уже сейчас ощущаю очень сильную ностальгию по профессии юриста.

Ростовский:И последний вопрос. Как и Путин, вы увлекаетесь восточными единоборствами. Нет ли у вас желания предложить Владимиру Владимировичу решить ваши разногласия на татами?

Федоров:Вы задали этот вопрос в шутку. А между тем я вспоминаю один реальный случай в начале 90–х годов. Идет заседание Совбеза под председательством Ельцина. Недалеко от него сидит вице–президент Руцкой. И вдруг я, как опытный спортивный психолог, замечаю, что Руцкого буквально трясет. Еще минута–другая — и он сорвется. Пришлось срочно продумывать, как его нейтрализовать, если он действительно попытается встать и стукнуть. Что же до Путина… Главное здесь то, что и дзюдо, чем занимается Владимир Владимирович, и мое хобби — карате — это не только спорт, а еще и философия, которая учит не доводить ситуацию до конфронтации. Вместо этого здесь психологический поединок, в котором побеждает тот, кто окажется мудрее».

Как говорится, ни убавить, ни прибавить. А на вопросах федерализма и конфедерализма на наших необъятных просторах я еще остановлюсь в соответствующем месте, в дополнение к тому, что уже писал о Швейцарской конфедерации.

И еще одно замечание вдогонку, в качестве собственного оправдания, что подаю «щи» и «мух» вместе, а надо бы согласно русской поговорке: «щи — отдельно, мухи — отдельно». Это я к тому, что так резко перепрыгнул выше от «основания Земли» к «алхимикам», вроде бы надо их не смешивать. Но так как я поступил, мне кажется правильным. Дело в том, что в основном я исследую «загадочную русскую душу», а все остальное — это только инструмент, хотя и он, мне кажется, имеет свое значение. Ведь в любом исследовании методология имеет свое самостоятельное значение, хотя и «ходит у исследователя в инструментах». А исследование русской души неразрывно связано со средой обитания, которую также исследуют и «совершенствуют», на мой взгляд, не всегда адекватно, вопреки русской поговорке «силой милому не быть». Я не раз возвращаюсь к теме ученых и «преобразователей», которые делают совершенно напрасные усилия, вовлекая в свои действия миллионы и миллионы сограждан, особенно это касается «преобразователей», вернее «консервировщиков», так как консерватор — совершенно затасканное слово, потерявшее свой первоначальный и живой смысл. Их труд совершенно напрасен, они только продлевают агонию системы, но столько страданий «животному миру» причиняют они.