Герберт Дирксен - Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

Появились и другие, не менее жгучие проблемы. В некоторых местах, таких как Шауляй в Литве, было полно беженцев из деревень. Транспортное сообщение было прервано, санитарное состояние ухудшалось, питание было скверное что-то надо было срочно предпринимать. Однажды утром draisine - машина с открытой платформой, катящаяся по рельсам и приводимая в движение нажатием рукоятки вперед-назад, отправилась в путь со смешанным экипажем: немецкий майор, французский полковник, литовский офицер, железнодорожный служащий и я. Нам пришлось "грести" более 30 километров до Шауляя, прежде чем удалось добраться до нужных чиновников и договориться об открытии линии.

У "свободных войск" и некоторых немецких солдат и офицеров была смутная надежда, что союзные державы могут призвать их принять участие в борьбе с большевизмом и присоединиться к войскам этих держав и белой армии, пытавшимся сбросить советское правительство. Было хорошо известно, что мистер Черчилль также предпочел бы такой вариант, поскольку латвийские и литовские вооруженные силы не считались достаточно надежными. Была даже слабая надежда, что генерал Ниссель, сам яростный антибольшевик, мог склониться на сторону этой идеи. Но ничего подобного не произошло, и "свободным войскам" пришлось отправиться на родину, где они были расформированы, достаточно, впрочем, небрежно. Осталось между их членами некоторое братство. Они вступили в бой в Верхней Силезии, когда в 1921 году Корфанти поднял свое восстание. "Свободные войска" вновь возродились в 1923 году, когда французы вошли в Рур, а вскоре перешли на сторону национал-социализма, став его первыми и наиболее горячими сторонниками.

Выполняя поставленную перед ней задачу, балтийская комиссия как раз накануне Рождества прибыла в Ригу для проведения официальных переговоров с латвийским правительством. И это дало мне возможность познакомиться с этим очаровательным старым городом, одной из настоящих жемчужин средневековой германской готической архитектуры. Я гулял по узким, занесенным снегом улочкам, застроенным небольшими домами, а колокольчики, торжественно звенящие на церковных шпилях, создавали ощущение волшебной сказки. В опере мы насладились великолепным спектаклем - оперой Чайковского "Пиковая дама".

Завершающей главой нашей экспедиции стала краткая остановка в Ковно (ныне Каунас, Литва), носившем знакомые черты обычного русского провинциального города. После возвращения в Берлин комиссия была расформирована, хотя оставалась еще масса дел, которые необходимо было закончить в последующие месяцы, с тем чтобы привести этот эпизод политической жизни того времени к логическому завершению.

А между тем мой новый шеф, барон фон Мальтзан, утвердился в качестве главы Русского отдела МИДа. Барон был моим старым, еще с университетских времен, другом, поскольку мы были членами одного общества "Боруссия" в Бонне. Я часто встречался с ним во время моей службы в Берлине, а позднее в Гааге. Он был одной из самых сильных и волевых личностей в послевоенной Германии. Очень умный, интеллигентный, хотя и не обладавший глубокими познаниями. В нем уживались железная воля и энергия с большой проницательностью и гибкостью методов. Его огромные интеллектуальные способности нисколько не мешали ему с цинизмом и откровенным пренебрежением игнорировать подчиненных, с которыми ему приходилось работать. И таковым он признавался почти всеми, кто с ним встречался. Он был поставлен в невыгодное положение своего рода комплексом превосходства и тем фактом, что этическая сторона его личности не соответствовала его политической и интеллектуальной смелости. В последующие годы он играл огромную роль как глава восточных отделов, а впоследствии как статс-секретарь и посол в Вашингтоне, пока не погиб в автокатастрофе в 1927 году.

Поскольку в последующие месяцы балтийская политика отошла на второй план, Мальтзан счел разумным перевести меня на другой пост, и потому в марте 1920 года я был назначен первым секретарем недавно организованной дипломатической миссии в Варшаве. Дело в том, что спустя некоторое время после заключения перемирия, когда во вновь созданном Польском государстве Германию представляли дипломаты-любители, дипломатические отношения между двумя странами были прерваны. И теперь предпринималась новая попытка установить их на более долгосрочной основе.

Я оставлял МИД в более рабочем состоянии, чем то, в котором он пребывал, когда я поступил в него год назад. Подготовка к мирным переговорам в Версале, игравшим главенствующую роль в деятельности МИДа, закончилась вместе с подписанием Версальского договора, или Diktat, как его немедленно окрестили в Германии. Однако споры о том, стоило ли его подписывать или же следовало отвергнуть, не считаясь с последствиями, по-прежнему разделяли общественное мнение и стали одним из главных камней преткновения в истории Веймарской республики.