Дмитрий Пучков: Красный шторм. Октябрьская революция глазами российских историков

Ян родился в 1911 году в Варшавской женской тюрьме, где отбывала срок его мать — революционерка Софья Дзержинская, урожденная Мушкат. Когда она находилась в ссылке, мальчика воспитывал дядя по материнской линии. Спустя время его отправили к маме в Швейцарию. В 1919 году Ян вернулся в Россию. Впоследствии он стал военным инженером. Его сын Феликс Янович был выдающимся ученым-зоологом, профессором Московского государственного университета.

Как бы вы охарактеризовали роль Дзержинского в нашей истории?

Недавно в издательстве «Алгоритм» вышла моя книга о Дзержинском «Феликс Дзержинский: от «Астронома» до «Железного Феликса»», ее рабочее название было «Красное и белое Феликса Дзержинского». Это цвета его родины, Польши — цвета крови и святости. На мой взгляд, Дзержинский был человеком цельным, по-рыцарски искренним и правдивым. Обстоятельства требовали от него иногда жестких решений — и он принимал их. Но Дзержинский не был бездумным палачом и радикалом, он пытался ограничивать размах жестокости, присущий любому революционному процессу, хотя это не всегда удавалось. Благодаря ему многие дети, чьи родители погибли в годы смуты, обрели дом и будущее. Он внес вклад в воссоздание железнодорожного транспорта после окончания Гражданской войны. В период НЭПа именно Дзержинский создал базу для индустриализации. Знаменитый советский экономист Отто Рудольфович Лацис был противником того, чтобы устанавливать Дзержинскому памятник на Лубянке. Но, говорил он, обеими руками за, если памятник поставят напротив здания ВСНХ: Дзержинский, по его мнению, был идеальным руководителем промышленности.

В историографии ведется дискуссия относительно численности пленных Российской империи в годы Первой мировой войны. Часть исследователей принимает цифры эмигрантского историка Н. Н. Головина, который на основании информации, полученной от немецких и австрийских коллег, оценил общее число пленных в 2 417 000. Эти данные, пришедшие к Головину от третьих лиц, никогда, однако, не проверялись. Генерал В. И. Гурко на открытии союзнической конференции в Петрограде 19 января 1917 года сообщил представителям Антанты, что к этому моменту Россия уже потеряла 2 миллиона пленными. В 1919 году Центробежплен, занимавшийся организацией возвращения пленных в Россию, имел на учете 3 911 100 пленных, а в 1920 это число увеличилось до 4 260 775 человек. Е. З. Волков обосновал, что к окончанию войны на территории Центральных держав содержалось около 5 миллионов граждан бывшей Российской империи. Однако из них 400–500 тысяч были интернированными в начале войны мужчинами призывного возраста, в основном поляками из Привисленского края, и не могут считаться военнопленными в классическом смысле этого слова. Таким образом, остается около 4,5 млн пленных. Данный показатель принимается С. А. Нефедовым.