АБДУРРАХМАН-И ТАЛИ - ИСТОРИЯ АБУЛФЕЙЗ-ХАНА

[ибо] Никого нет там, кто бы взял /30 а/ его подножие гроба!»

Когда положили того несчастного [государя] в складку погребальных носилок, Вдруг [послышался] голос, подобный пламени, испепеляющему душу, Он сказал: «При наличии бедственного смятения, при слабости и нужде, Кто возьмет подножки погребальных носилок этого несчастного государя?

Он был могущественным властителем, этот несчастный государь!» 66 Едва оказался шах в мавзолее в объятиях отца, Плача вместе с духом сына, сказал дух отца 67:

«О приди, Хусейн злополучной равнины Кербела!

Приди, государь, мучимый жаждою в беспредельной пустыне.

Непрестанно рокочет большой барабан великого Судного дня, Приди же ты, плачущий, бьющий руками о подножье великого престола!

Доложи [всевышнему] судье о своих мучительных страданиях, Приди ты, подобный сердцу влюбленного, всецело плачущему [по своей возлюбленной]!

Разорви воротник в знак плача по умершему дня Страшного суда /30 б/ И освободи от горя [по тебе] мысль райских гурий!

Проявись во всем блеске в Судный день для жаждущих в пустыне Кербела, [ибо] Твой жизненный конец не менее [трогателен], чем повествование [о событиях] Кербела.

Надень алый [от крови] халат, подобно Хусейну, Для того, чтобы на равнине Судного дня стать отмеченным знаком Кербела!

Обнимись с Хусейном и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища, Посыпь главу свою прахом и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища, С тех пор, как станет известен меч возмездия за [злое] действие, Угнетенные тогда получат удовлетворение в отношении [своих] мучителей!»

О Тали` 68, замолчи теперь, когда воспламенился этот мир, Огонь же сих слов поднялся высоким пламенем и охватил весь мир.

О Тали`, замолчи, [ибо] сердце неверного сгорело. /31 а/ От огня, [вышедшего] из каменного истукана, воспламенился двор христианского храма.

С тех пор, как сошел под землю этот высокославный государь, Закончи же, Тали`, [свою] речь, [ибо] каждый, кто умер, уже кончился совсем. [36] После того, как убили его величество, получило широкую огласку [известие], что Султан туксаба кенегес выпил некоторое количество крови хана, [говоря]: «Ты был убийцею моих братьев». Но этот отвратительный поступок он в скором времени испытал на себе. В час намаз-и дигара (между полуднем и закатом солнца) все судьи и сейиды подняли тело убитого хана [и положили на погребальные носилки], все население прекрасной Бухары совершило молитву [за него] и [затем] положили его поблизости благодатного мазара [Бахауддина] Накшбенда, – да будет священна память его! – в непосредственной близости [со своим] отцом. Спустя после этого некоторое время вся власть перешла в руки /31 б/ Джаушан калмыка. Он занял должность куш-беги, а приближенного его величества государя, Абдулла-бия хаджи кушбеги, отправили в Чарджуй 69, но Мухаммед Ма'сум-бий хаджи аталык условился с ним, что он опять вернется на государеву службу [в Бухару]. Когда после этого прошло несколько дней, Худаяр-бий диван-беги стал думать о получении звания аталыка. Джаушан калмык, вместе с Мухаммед Ма'сум-бий аталыком потребовали Ибрагима, сына Рустем-бия кенегеса, приходившегося зятем упомянутому аталыку и бывшего правителем Шахрисябза, и утвердили его в должности диванбеги [вместо Худаяр-бия диванбеги]. Ходжа Кули мирахура, сына Хашхаль диванбеги катагана, сделали парваначи, /32 а/ а Худаяр-бия утвердили правителем Шахрисябза, но он оскорбился этим назначением и, поехав туда, поднял мятеж вместе со своим сыном Хакимом курчибаши, вступив в войну с племенем кенегес 70.

Джаушан калмык [тем временем] принялся за махрамов 71. Каждого из высочайших слуг он поручил одному узбеку, и [все] они подверглись пыткам. Власть Джаушана упрочилась. Ходжа Даулата, который был полюсом [своего] времени и вступил на путь суфизма, Джаушан отдал под надзор Ибрагим-бия, а Ходжа Нихаля, благочестивого человека, мурида шейха Хабибуллы, – под надзор Ходжа Кули парваначи, все же, что было в доме этого именитого ходжи, было разграблено 72.

Обоим этим ходжам было приказано отправиться в преславную Мекку [на богомолье, но вместе с тем] Джаушан тайно послал [следом за ними] одного человека, дав ему поручение /32 б/ убить этих двух чистой веры ходжей, [что и было сделано] в Каракуле. Их трупы [были привезены в г. Бухару] и похоронены на кладбище Абу-Хафса, – да помилует его Аллах! – поблизости Биби Зудмурад. Воспоминанием о ходжах Нихале и Даулате служат известные [бухарские] медресе и мечеть 73. В прекрасном