Лев Прозоров - Боги и касты языческой Руси

Впрочем, читатель, оставим их наедине с их загадочной логикой и вернёмся к открытию киевских археологов. Их находка обреталась в без малого двадцати метрах от стен каменного княжеского терема X века (помните — «въне двора теремьнаго»?), параллельно его стенам.

С виду это до крайности своеобразное сооружение напоминало вымощенный неровный прямоугольник, вытянутый с юга на север, метров десять длиной.

На каждом углу вымостка образовывала круглые выступы (киевские археологи отчего-то назвали их «лепестками»; лично мне остаётся лишь позавидовать их фантазии — углядеть в диковинном сооружении что-то схожее с цветком мне как-то не по силам).

«Лепестки» (примем это определение из уважения к первооткрывателям святилища) на западной стороне поменьше, на востоке — больше.

Между этими последними выступает на восток самый большой, около двух метров в диаметре, «лепесток», в середине которого сохранились остатки огромного деревянного столба, что-то около метра, восьмидесяти сантиметров толщиною.

От основной площади вымощенного прямоугольника яму из-под столба отделяет — словно бы предохраняя столб от обугливания — большая каменная плита. Рядом с загадочным сооружением находятся несколько ям — у северо-западного «лепестка» небольшая ямка неясного назначения (для возлияний?), за юго-восточным — большая и глубокая яма в три метра диаметром, наполненная углем и остатками костей домашних животных.

Там же найден топор X века — а топор был одним из символов Перуна. Наконец, двумя метрами южнее юго-западного выступа-«лепестка» обнаруживается ямка, заполненная обломками плоских кирпичей, так называемой плинфы, и щебнем. По её краям — следы двенадцати жердей.

Археологи датировали создание обнаруженного ими сооружения 971–988 годами.

Нет, я не спорю, читатель, при наличии фантазии можно подыскать этому сооружению какое-нибудь другое объяснение.

Ну, скажем, любил будущий креститель Руси посидеть летом на свежем воздухе под, скажем, деревом (остатки деревянного столба) под забором собственной резиденции и для этой цели специально велел вымостить под сенью ветвей площадку.

Сидел там в тенёчке, кушал шашлыки — следы двенадцати жердей, продолжая фантазировать, можно принять за остатки мангалов — а объедки, ленясь ходить далеко, зарывал по соседству в яму.

И в ту же яму как-то во хмелю (это ведь ему принадлежит бессмертное изречение «Руси есть веселие пити, не можем без того быти!») выкинул, не заметив, с костями, любимый боевой топор.

А можно прислушаться к наставлению мудрого английского монаха-доминиканца Уильяма Оккама, современника нашего Ивана Калиты, и не изобретать, насилуя разум и здравый смысл, сущностей сверх необходимых.

Именно так поступили открыватели фундамента загадочного сооружения, определив точную дату его создания как 980 год, а в самой находке опознав остатки возведенной Владимиром святыни Русских Богов. Именно так поступил крупнейший исследователь славянского Язычества XX века — Борис Александрович Рыбаков.

И я охотно присоединяюсь к этим учёным, и именно это — а не всеразъедающий «алкагест» [11] 11 Средневековые алхимики называли так вещество, к счастью, столь же мифическое, как эликсир вечной молодости или философский камень, прикосновением превращающий в золото любые металлы. Зачем алхимикам потребовался растворяющий все, с чем соприкасался «универсальный растворитель» алкагест, я, откровенно говоря, не понимаю. скепсиса — «а если нет? а чем докажете?» — и не самоуспокоенную нирвану агностиков — «нельзя сказать ничего определённого…ничего нельзя утверждать» — считаю подходом, достойным истинных учёных. Потому что я — неколебимый приверженец старомодной точки зрения на задачи учёного.

Они, по моему скромному мнению, заключаются в том, чтобы искать и находить — а не блюсти свой имидж в глазах замкнутого круга «посвящённых» коллег. Стоит только услышать, с каким невыразимым презрением радетели собственной «научной репутации» роняют в адрес покойного Аполлона Григорьевича Кузьмина — он-де «нашёл несколько Руссий по всей Европе» — а в голосе так и звучит: негодяй какой, найти чего-то там осмелился!

Не обихаживать, подкрашивая и подновляя, мумии полуистлевших фантазий заезжих шлецеров и миллеров, как все «порядочные учёные», а НАЙТИ!!! Вот этими чувствами, создается впечатление, и руководствуются иные «критики», налетая тучей на любую находку, на любое открытие, торопясь запихать науку о прошлом Руси назад — во времена аничковых, а то и глубже, в пропахшие пудрой и пылью кабинеты заезжих книжников галантного осьмнадцатого века.