Илья Прокудин: В интересах крупного капитала

Так вот, разница между «капитализмом» и «социализмом» – в плане формальной принадлежности «средств производства» давно стала технической. Потому что современная экономика вообще оторвана от «форм собственности». Заводами, газетами и пароходами управляют профессиональные управленцы, способ оплаты – деньги плюс какой-то дериватив, ценность которого связана с рыночной стоимостью управляемого объекта. Например, «акции», или ещё что. Это неважно. С другой стороны, государство постоянно вмешивается в экономику – например, давая заказы или предоставляя кредиты (а то и просто выделяя деньги, как сейчас) тем или иным отраслям экономики. Считается хорошим тоном, чтобы большая часть этой самой экономики находилась в условно «частных руках», но сами эти «частные руки» – это в основном представители некоего устоявшегося сообщества, теснейшим образом сращённого с государством, да так, что не видно, где кончается государство и начинается частный интерес. В случае чего государство с лёгкостью может перейти к «прямому управлению экономикой» – после чего, если минет надобность, снова как бы отпустить вожжи. В общем, никаких противоречий между кап. и соц., в стиле середины двадцатого века, не существует. Тут возможны самые разные варианты. Так или иначе, всё будет делаться в интересах крупного капитала. Не капиталистов, нет, а самого Капитала. Объективно существующей самовозрастающей стоимости. Остальное – детали.

Хорошо, скажите вы. А что существует? Что сейчас называют «социализмом»?

В общем-то, всё просто. «Социализм» сейчас равен объёму расходов госбюджета, идущих на «социалку» – начиная с выплат всяческих пособий и кончая устройством синекур для высокопоставленных смутьянов из числа интеллектуальной элиты. Если коротко – это плата людям, куда-то не допущенным, но способным причинить неприятности. Плата это – за то, чтобы они неприятностей не причиняли. Размеры этой платы, в общем, определяются представлениями о том, какова цена вопроса – то есть чего будет стоить ликвидация той же неприятности другими методами.

Например. В некотором царстве-государстве есть миллион безработных. Безработный – это человек, не допущенный в экономику (хотя способные работать, «руки есть»). Допустим, есть мнение, что каждый сотый безработный, если его совсем не кормить, способен стать террористом. Массовые теракты могут разнести страну к чертям. Цена содержания полицейского аппарата, который будет обезвреживать и отлавливать террористов – скажем, сто миллионов условных тугриков в год. К тому же такой аппарат сам может стать опасным для государства, ибо силовые структуры любят власть. К тому же имиджевые потери. Лучше дать по сто условных тугриков в год каждому безработному, чтобы им было на что покушать хотя бы через день. А если государство богатое, так можно выписать и двести, плюс талоны на бесплатные обеды. И все довольны.

То же и с интеллектуалом. Так называемый «интеллектуал» – это человек, не допущенный во власть (хотя способный управлять, «ум есть»). Допустим, в нашем государстве интеллектуалов сто штук, и есть мнение, что какой-нибудь из них со злости способен причинить родному государству разнообразный вред – например, возглавить какую-нибудь маргинальную политическую силу и «начать копать». Маргинальные, но привлекательные идеи могут разнести страну к чертям. Цена содержания полицейского аппарата, обезвреживающего интеллектуалов, очень мала – зато имиджевые потери очень велики. Лучше дать интеллектуалу профессорскую ставку, и пусть занимается каким-нибудь постмодеризмом и портит мозги другим умникам, тоже не допущенным до власти. И все, опять же, довольны.

Тут, конечно, всё зависит от цены вопроса. Если государство богатое и трусливое, оно предпочитает откупаться от потенциальных опасностей. Если злое и голодное, оно предпочитает содержать полицейский аппарат. Ещё есть эстетические соображения – некоторые государства просто любят полицейские аппараты, они им милы как таковые. Приятно смотреть, как красножорный мент убивает пацана с флагом, ну приятно же, «а имидж ничто». Например, в Латинской Америке или в современной Россиянии ситуация именно такова: силовые аппараты отращиваются и жиреют, чтобы давить – потому что такой способ приятнее тем, кто отдаёт приказы. Приятнее и понятнее, потому что подкупать недопущенных – это как-то не по пацански. А то, что этот монстр жрёт не по-детски – так это фигня, потому что ему разрешено кормиться с земли. У нас самые дешёвые и самые сердитые в мире менты, разве это не прекрасно? Слава Газпрому!