Илья Ратьковский: Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции

Несмотря на появление большого количества работ, освещающих борьбу с контрреволюцией, тема красного террора по-прежнему рассматривалась лишь опосредованно, как исключительно ответная мера на белый террор. Тем самым усиливалась роль эмигрантской литературы, которая в 20-е годы уделяла гораздо большее внимание анализу красного террора. Безусловно, имело место стремление с помощью «муссирования» этой темы предотвратить возможные контакты Запада с Советской Россией, и особенно дипломатическое признание большевиков.

Существенную роль в становлении этой темы сыграли работы, созданные еще в годы Гражданском войны, прежде всего, широко известные открытые письма Ю.О. Мартова, М.А. Спиридоновой и В.Л. Бурцева [25]   Мартов Ю.О . Долой смертную казнь. М., 1918; Берлин, 1923; Спиридонова М.А. Письмо ЦК партии большевиков. — Пг., 1918; Бурцев В.Л. Проклятье вам, большевики! (Открытое письмо большевикам). — Стокгольм, 1918; Н.-Николаевск, 1919. . Являясь своеобразными манифестами, направленными против большевистского террора, они определяли основные черты, свойственные в той или иной степени всей последующей эмигрантской литературе. Призывы к суду над большевизмом и красным террором, прозвучавшие в этих брошюрах-письмах, вместе с материалами созданной А.И. Деникиным Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков, послужили толчком для более серьезного исследования проблемы красного террора.

Следует выделить научно-издательскую деятельность С.П. Мельгунова в годы берлинской и парижской эмиграции [26]  См.: Ратьковский И.С. Историограф террора и революционной России (С.П. Мельгунов во Франции)// Русская эмиграция во Франции. — СПб., 1995. — С. 67–68; Ю.Н. Емельянов. С.П. Мельгунов: В России и эмиграции. — М., 1998. . Первостепенное значение для истории вопроса имеет его широко известная книга «Красный террор в России», переизданная шесть раз. Источниковой базой этой книги являются главным образом материалы периодической печати. Однако эти данные не отражают картины всей России, в частности в ней нет материалов по Сибири, что признавалось и самим автором.

Другим использованным С.П. Мельгуновым источником являются материалы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, в публикации материалов которой он принимал активное участие. Красный террор в исконно российских границах представлен здесь неполно и искаженно.

Третий источник — свидетельства очевидцев, собранные самим автором. Однако проверка использованных источников С.П. Мельгунова позволяет выявить серьезные неточности в его статистике и динамике террора даже в наиболее проработанном автором 1918 году [27]   Ратьковский И.С. 1917 г. как фактор политики террора// Революция 1917 г. в России. — СПб., 1995. — С. 144–145. . Изложение политики ВЧК в последующие годы еще более мифологизировано. Примером является «статистика» расстрелов в Крыму в 1920 г., определяемая автором минимально в 50 тыс. человек (преувеличение по более объективным современным оценкам от 4 до 8 раз).

Ошибки работы Мельгунова вызваны как объективными, так и субъективными обстоятельствами. По различным данным, в Советской России Мельгунов был подвергнут от 21 до 23 обыскам, при этом 5 раз он арестовывался, проведя в заключении многие месяцы [28]   Даниель А., Охотин Н . О С.П. Мельгунове и его книге // С.П. Мельгунов. Красный террор в России. 5-е изд. — М., 1990. — С. 206; Емельянов Ю.Н . С.П. Мельгунов: В России и эмиграции. — М., 1998. — С.21. . Аресты Мельгунова в Советской России лишили его собранной картотеки, а дальнейшая высылка за рубеж — возможности ее воссоздания. Книга, созданная наспех, на следующий год после его высылки, к политическому процессу белого террориста Конради, убившего в Лозанне советского дипломата В. Воровского, и не могла быть исторически объективной. Вместе с тем, нельзя не признать, что С.П. Мельгунов предпринял, по сути, первую попытку историографической оценки вопроса о красном терроре. В работе получила обобщение вышедшая на тот момент зарубежная публицистическая историография вопроса, сформулирована концепция происхождения и содержания политики красного террора, альтернативная советской.

История ВЧК, отдельных периодов ее деятельности также нашли отражение в работах эмигрировавших из России В.Л. Бурцева и Р.Б. Гуля [29]   Бурцев В.Л. Юбилей предателей и убийц (1917–1927). Париж, 1927; Вступит. статья к книге Е. Думбадзе «На службе Чека и Коминтерна». — Париж. 1930 и др . Гуль Р.Б . Дзержинский. — Париж, 1935. . Вместе с тем исследования этих авторов вторичны по отношению к работам С.П. Мельгунова в силу их тенденциозности и однозначности, построении на старых источниках и не могут быть сопоставимы с исследованиями С.П. Мельгунова. Постепенно в эмигрантской литературе наступает определенный застой в освещении вопроса о красном терроре: она остается на уровне иллюстрации злодеяний большевиков, не поднимаясь до причинно-следственных связей белого и красного террора, его социальных корней и т. д. [30]  Чека. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий. — Берлин, 1923; Аронсон Г . На заре красного террора. — Берлин, 1929 и др.