Анатолий Гладилин: Евангелие от Робеспьера

– Дорогая Луиза, мне жаль, что умер старик Вольтер. Ему не надо было бы ничего придумывать, вся наша теперешняя жизнь – сборник анекдотов.

Герцог при желании мог быть очень остроумным собеседником. Сегодня он был просто в ударе.

– Как вам известно, мы пошли на созыв Генеральных штатов не от хорошей жизни. Первые два сословия были похожи на шулеров, которые намеревались при помощи парламентского покера обобрать неопытного и простодушного новичка – третье сословие. Возможно, это бы нам удалось, но зачем, еще не успев сесть за стол, передергивать карты? Не понимаете, в чем тут фокус? – Объясню. Третье сословие хотело сообща проверять депутатские полномочия и заседать в одной палате с дворянством и духовенством. Но наши хитрецы объединяться, естественно, не желают. При голосовании посословно у дворянства и духовенства – два голоса против одного третьего сословия. При общем голосовании депутаты третьего сословия выравнивают свои шансы – их шестьсот человек, половина Собрания. Однако здравый смысл подсказывает идти на объединение и не отпугивать новичка, впервые принятого нами в игру. Но что нам здравый смысл? Нам традиции дороже! Неккер советует королю, как лицу наиболее заинтересованному, объединить сословия и тем самым, хотя бы для начала, создать видимость приличного заведения. Однако играть в покер его величеству слишком сложно. Он предпочитает жмурки. Больше месяца новичок не соглашается на крапленую колоду, к тому же он с удивлением замечает, что его не только не гонят из благородного дома (Версаля), а, наоборот, среди шулеров растерянность и уныние, и раздаются голоса, требующие честных условий. Новичок слышит громкий, одобрительный голос Парижа и идет ва-банк. Депутат Сиейс – он известен своей брошюрой о третьем сословии – предлагает не считать депутатами тех, кто не явится на общую перекличку во дворец «Малых забав». Два первых сословия отклоняют предложение Сиейса, но через день туда приходит десяток священников. Их встречают слезами и объятиями. Король по-прежнему сидит зажмурившись, и тогда третье сословие провозглашает себя Национальным собранием и ходит с козырей: все налоги без санкции Национального собрания объявляются незаконными; сбор налогов прекращается, если собрание будет распущено; собрание начинает изучать требования народа. После этого депутаты расходятся по домам. Они объявили войну и ждут ответных репрессий: роспуска, высылки, ареста и т. д. Им остается уповать только на чудо, и чудо свершается. Через день в зал «Малых забав» с пением входят сто сорок священников, неся на руках своих епископов. Всеобщий плач и ликование. В городе повышается спрос на носовые платки. Тогда принцы расталкивают короля и заставляют его закрыть дворец «Малых забав». Прекрасное решение! Третьему сословию нечего терять, пути к перемирию отрезаны и депутаты собираются в зале для игры в мяч. Играют они дружно и выигрывают сочувствие всей страны. Мунье, либерал из провинции Дофинэ, предлагает текст клятвы. Председатель Собрания астроном Бальи зачитывает ее вслух и клянется первым. Национальное собрание торжественно обязуется не прекращать своих заседаний, пока не будет выработан текст конституции. Тут уж король и без советчиков понимает, что больше нельзя сидеть сложа руки, и собирает все три сословия. Наш добряк старается придать своему голосу металлические интонации и, отменяя все принятые ранее решения, распускает Национальное собрание, приказывает депутатам немедленно разойтись посословно в разные помещения. Никогда его величество так молодецки не играл роль монарха. Правда, почему-то никто не кричит: «Да здравствует король!». Но дворяне и духовенство уходят вслед за его величеством. Третье сословие молча сидит в центре зала. Мой друг, обер-церемониймейстер маркиз де Брезе, с любопытством осведомляется, почему сидящая публика еще не очистила помещение. И тут встает известный кутила и смутьян маркиз Мирабо, которого еще родной отец предпочитал держать подальше от себя… в тюрьме. Обстановка скандала привычна для Мирабо, и он кричит: «Скажите вашему господину, что мы здесь по воле народа и оставим наши места только уступая силе штыков!» Де Брезе спешит сообщить его величеству о «маленькой заварушке». Офицеры королевской гвардии поправляют шпаги, но, дорогая Луиза, дело в том, что его величество просто не в силах играть роль решительного монарха два раза в один день. «Да идите вы все к черту!» – говорит король. Действительно, что пристали к занятому человеку, которого ждет столярный станок! На следующий день третье сословие заседает вместе с духовенством, а через день к ним приходят сорок семь дворян во главе с нашими либералами – графами Монморанси, Клермон-Тоннером, герцогом Ларошфуко, и тут же конечно, Орлеанский собственной персоной. Говорят, в зале такое началось! Итак, подведем итоги. Вместо того чтобы стать во главе представителей нации, король сделал их своими врагами. Вместо того, чтобы укрепить свою власть, король отдал ее Национальному собранию. Теперь, конечно, ему осталось только придать своему лицу благородное выражение и указом сверху заставить присоединиться к Собранию тех немногих депутатов которые еще ничего не поняли Кстати, отныне собрание называется Учредительным Ему предстоит выработать долгожданную конституцию. Париж ликует. В Пале-Рояле бесконечный митинг. Армия братается с народом. Как говорится, мы доигрались. Вид рослых гвардейцев, обнимающихся с мастеровыми, может кого хотите привести в волнение. Но, как ни странно, больше всего волнуются депутаты. Храбрые ребята из Учредительного собрания в панике бросаются к королю. Его величество успокаивает их: «Пока нация полагается на меня, все будет хорошо». Кажется, все встает на свои места. Есть возможность помириться с Собранием и загладить промахи. Но граф д'Артуа грозит Неккеру кулаком. Добродетельная королева в ярости, прошедшие два месяца их ничему не научили. При дворе ходят слухи, что короля снова уговорили прогнать в отставку Неккера, распустить Собрание и окружить войсками Париж. Король пока делает вид что ничего не случилось, а на последнем заседании совета он вообще притворяется спящим. Может он всерьез думает, что все это ему только снится и в один прекрасный момент он проснется таким же абсолютным монархом, как Людовик XIV? В преемники Неккеру прочат барона Бретейля. Барон уже успел громогласно заявить: «Если надо сжечь Париж – мы сожжем его!» Не знаю, может, у него личные счеты с городской пожарной охраной, но для меня ясно: мы играем с огнем.